Любовный контракт - [58]

— Мы вовремя уловили болезнь, и на том спасибо. Не беспокойтесь за свою крестную, миссис Маккензи, лечение ей скоро поможет.

Бэрди это мало утешит, подумала Оливия. Она вручила ему свою визитную карточку.

— Крестная мать в ближайшие дни побудет у меня. Со мной можно в любой момент связаться в офисе, дома или по мобильному телефону.

— Медсестра позвонит в течение нескольких дней, так что пусть мисс Гу держит наготове чемоданчик для больницы. Всего доброго, миссис Маккензи.

— Спасибо, до свидания! — И Оливия ушла. — Домой, Бэрди, — сказала она в приемной, направляясь к выходу.

— Мне разве не надо вернуться в офис вместе с тобой?

— Нет, нет. Домой. Для тебя — ни чтения, ни письма, ни компьютера, девушка! Телевизор — тоже нельзя, в общем, никакого напряжения глаз, и не дразни меня, понятно?

— Так плохо? Ну ладно, говори самое худшее.

— До этого еще далеко. Еще несколько анализов, чтобы определить, нуждаешься ли ты в лекарствах, лазере или операции, — и все будет в порядке! — С внутренней улыбкой Оливия заметила, что говорит с перенятым от Стюарта американским оптимизмом.

— Мне нужно такое лекарство, от которого бы я заснула на тысячу лет. Знаешь, в Штатах существует так называемая криогенная техника и они могут заморозить тело человека на много-много лет, пока не будет найдено лекарство от его недуга. Так что заморозь меня, Оливия, это обойдется дешевле, чем частная клиника.

— Бэрди, я знаю, ты иногда болтаешь, чтобы скрыть свои чувства, но я тебя насквозь вижу — так что заткнись! С тобой все будет в порядке.

— А чем мне теперь заниматься в жизни? Читать книги для слепых?

— Займись вязанием. Приблизив к глазам, ты сможешь его рассмотреть. А пока что собери чемодан, поживешь у нас в поместье, потому что я не верю, что ты отзовешься на приглашение в больницу.

— Сколько суеты и шумихи!

— Никакой суеты и шумихи, Бэрди, все просто и практично. Тебе следовало сразу рассказать мне о неприятностях со зрением, а не заставлять думать, будто ты сходишь с ума.

— Не вини себя, дорогая, потому что ты живешь в собственном маленьком мирке с тех пор, как встретила своего миллионера.

Жестокое, однако, обвинение! Но Оливия знала, что Бэрди говорит так только в целях самозащиты.

— Ладно, поговорили и хватит, я заеду за тобой после работы. Мы со Стюартом уходим из офиса ровно в шесть тридцать, хоть бы там пожар или наводнение. Так что будь готова около семи. Когда бы мы ни вернулись в Мидхэрст, нас будет ждать запеканка!

Бэрди вылезла из машины и, держась за дверцу, спросила:

— Интересно, как ты собираешься запихнуть трех человек и чемоданы в эту консервную банку?

— Как-нибудь постараемся… — Бэрди все еще не отходила от машины, и Оливия нетерпеливо сказала: — Ну, выкладывай поскорее, что у тебя на уме, я тороплюсь на работу!

— Где я буду спать, ведь ты рассказывала мне, что вы живете, как цыгане?

— У нас прекрасные комнаты для гостей — целых шесть. Я, правда, никогда их тщательно не осматривала, но знаю, что все пригодны для обитания и водонепроницаемы, так как находятся под новой крышей. Мы потихоньку доберемся и до них, только не обращай внимания на отставшие обои и отсутствие удобств.

— Потеряв сорок процентов зрения в каждом глазу, что я теперь замечу… Если я ночью грохнусь, не принимай меня за привидение генерала и не замуровывай в стену, ладно?

Оливия улыбнулась.

— Ладно! Ну, до вечера!

Бэрди послала ей воздушный поцелуй.

— Как я рада, что ты моя крестница! Я тебя так люблю, дорогая! — И она захлопнула дверцу.

Я тоже тебя люблю, Бэрди Гу! Оливия поправила зеркало заднего вида, вспомнила кое-что и крикнула через водительское окно:

— Не забудь прихватить свои глазные капли!

ГЛАВА 15

Возвращаясь в издательство, Оливия погрузилась в размышления — сначала о Бэрди, потом о родителях, потом о Стюарте и — вот странно! — о Винни, лучшей подруге, оказавшейся предательницей. Она вспомнила, как когда-то завидовала образованной, зрелой, уверенной в себе и ослепительно красивой Дейвине Легран, которая умела подцепить любого мужчину, в то время как сама Оливия всегда была «девушкой в тени» и «лучшей подругой Винни». Потом она преобразилась в строптивую молодую дочку магната, не имевшую других преимуществ, кроме полагавшихся ей по праву рождения, — а это и называли непотизмом. Из-за мучительного ощущения «вечно второй» она сама не воспринимала себя всерьез, что же говорить об окружающих? Даже собственный отец никогда не был о ней высокого мнения и говаривал, бывало:

— Моя собственная дочка, Оливия, на прошлой неделе окончила школу, чтобы валять дурака вместе с этой девицей — Винни. Вот уж парочка — мальчики, пьянки, дурное общество! Ах, дети, дети, чем больше им даешь, тем они становятся хуже!

Неправда, па! — хотелось ей сказать, но, зная, что он не меняет убеждений, она подыгрывала своей репутации ленивой, мечтательной, беззаботной и «не имеющей достаточно хорошего среднего балла для поступления в университет».

Непоступление в университет было одним из ее главных сожалений. Что ни говори, университетский диплом повышает доверие к женщине на современном рынке. Но ей повезло — она встретила свою судьбу в образе Стюарта Лайона Маккензи. Он вернул ее самой себе, вернул ей личность, дал шанс проверить свою ценность. Теперь ей больше не о чем было беспокоиться. Доллары — миллионы долларов! — означали гораздо большее, чем все, что она потеряла в жизни, включая неполученное высшее образование. Так кого же она обманывает? Всех, кроме себя самой, Оливия! — подсказал тихий внутренний голос.