Любовный контракт - [17]

ГЛАВА 4

Она сумела найти восхитительное платье в бутике, открытом до девяти часов. Полуночно-синее, из мягчайшего бархата, на этот раз с полностью закрытой спиной, открывавшее только плечи и ноги до середины бедер. Он уже видел ее спину, теперь настало время приоткрыть остальное, разумеется, осмотрительно. Она знала, что ноги у нее отличной формы, особенно на высоких каблуках. Не очень-то гордясь этим, она часто ловила на себе восхищенные взгляды мужчин по дороге на работу и с работы. Она была раскрепощенной женщиной восьмидесятых, но не феминисткой, хотя считала себя равной противоположному полу. Да, ей нравилось, когда ею восхищаются красивые мужчины — а какой женщине это бы не понравилось?

Продавщица в бутике ликующе всплеснула руками, подчеркивая каждое слово:

— Совер-шенно. Мадам, совер-шенно, при вашей хрупкой фигуре и таких длинных ногах!

Вот тебе, Винни! Оливия полетела домой, имея всего лишь час на подготовку к приезду Стюарта. Она вымыла волосы под душем, потому что вода была холодновата для ванны, да и времени на нее не было. Надев сапфировые серьги — свою единственную драгоценность, не считая золотых часиков, — она едва успела обработать ногти и покрасить их жемчужным лаком, как дверной звонок резко заверещал, словно при пожарной тревоге.

Хорошо, что Аманда была где-то в бегах и не спала, иначе звонящему досталось бы за то, что не снимает палец с кнопки! Оливия выглянула в окно, увидела у обочины черный «феррари» и приказала себе сохранять спокойствие.

Схватив вечернюю сумочку и пальто, надеясь, что ногти успели высохнуть и не пачкают, она сбежала вниз на ватных ногах и распахнула входную дверь. Однако приветствовала его прохладно:

— Не надо так трезвонить в это время, мистер Маккензи!

Затем закрыла дверь за ним.

Его улыбка была теплой и привлекательной — он и вправду был великолепен! Стюарт вручил ей букет красных роз, перемежающихся с белыми дельфиниумами.

— Простите, что белые вместе с красными. Надеюсь, они не вызовут у вас аллергии. Они так хорошо выглядят и пахнут, напоминая мне о вас!

Она надеялась, что выглядит не такой красной, как эти розы. Еще со школьных лет ей было свойственно вспыхивать румянцем.

— Настоящая английская роза — вы выглядите потрясающе, Оливия!

Такие комплименты звучали в его устах не столь сентиментально, как у других мужчин. Глаза у него восхищенно блестели, и все же он выглядел почти застенчиво, теперь, когда они оказались наедине. Стюарт Маккензи, большая шишка, — застенчиво? Не может быть!

— Спасибо за цветы, Стюарт… — Ой! Она бессознательно назвала его по имени — вот дура!

Оливия села в «феррари» со своим красно-белым букетом, ее платье задралось, открыв ноги почти полностью, и она почувствовала, что на этот раз действительно была кронпринцессой, а бедной Аманды даже не было дома, чтобы полюбоваться, как ее увозит залетный красавчик. Она сунула нос в дивно пахнущие розы, должно быть, они обошлись ему в целое состояние. Его сделанный по заказу одеколон «после бритья» благоухал по всей машине, смешиваясь с ее собственным дорогим парфюмом, который она купила в свободном от пошлин магазине во время недавней поездки во Франкфурт.

Она старалась не думать, чего Стюарт Маккензи ожидает на десерт. Особенно когда он сообщил, что заказал столик в «Марианне», самом дорогом и самом изысканном ночном клубе в Мэйфэйре [8], часто посещаемом членами королевской семьи и очень богатыми или знаменитыми людьми. Ничего плохого в том, что за тобой ухаживает высокий и красивый миллионер, вот если бы только его не звали Стюарт Маккензи!

В ультрамодной атмосфере «Марианны» они пили шампанское, танцевали на крохотном пятачке и съели огромное количество устриц, потому что сегодня она израсходовала столько энергии, что страшно проголодалась. А в крови было полно адреналина.

Из отрывочных разговоров между танцами она узнала, что у него действительно были шотландские корни. Его отец и мать приехали из Сазерленда на западном берегу Шотландии, но он и старший брат Джефф — произносится Джофф — родились уже в Торонто. Его брат в девятнадцать лет умер от лейкемии, и он внезапно оказался в шкуре Джоффа, Маккензи-старший возложил на него издательское обеспечение газет. Больше ему о себе рассказывать, пожалуй, нечего. А что она расскажет о себе?

— Да ничего особенного, — сказала она, вылавливая из миски с лимонной водой очередную устрицу. Сдержанность — вернейшее средство против дальнейших сцен соблазнения, которые он мог замышлять. Она не привыкла к такому давлению. Ее отношения обычно ограничивались кругом издательских работников и развивались очень медленно.

— Отлично, — сказал он, вытирая руки подогретым полотенцем. — Значит, вам двадцать пять, вы радость и гордость сэра Гарольда Котсволда. «Лэмпхауз» — ваше наследство, учились в изысканном интернате для девочек в Кенте, потом заканчивали школу в Швейцарии, потом поступили в «Лэмпхауз» младшим редактором, добравшись по служебной лестнице… Куда, Оливия?

— Очевидно, до «Марианны», — ответила она. — Откуда вы так много знаете обо мне?

— Я знаю не много… Но надеюсь узнать побольше.