Любовный канон - [8]
Ее попытку вымыть посуду он остановил фразой, которая задним числом будет стоить ей самой жгучей ревности, даром что речь шла о приходящей домработнице:
– Оставьте. Здесь есть кому об этом позаботиться.
А потом вышел провожать ее до станции.
В сумерках тропинка, проложенная среди сугробов от дома к калитке, и тяжелые заснеженные ветви сосен, и тактовые черты фонарных столбов вдоль дороги, и фары выныривающих из-за поворота машин, и шум невидимой электрички – кантиленой перетекали из одного в другое, не кончались.
Возле платформы он замедлил шаг, кивнул в сторону маленького пристанционного кафе:
– Хотите зайдем?
Было семь вечера, совсем темно, и еще предстояла полуторачасовая дорога домой.
– Может быть, в другой день?
– А у меня есть только этот, – ответил он между прочим, будничным усталым голосом.
Ее замешательство было очевидным. Он улыбнулся, быстрым движением подхватил ее руку и, прощаясь, на секунду прижал тыльной стороной ладони к своей щеке.
Поезд запаздывал. Алиса всматривалась в даль железнодорожного полотна. Наконец ей показалось, что мелькнул острый луч прожектора. Но это были фары машины на переезде.
Она представила себе огромную квартиру на Кутузовском, наследство деда-академика. Сегодня присутствие родителей не помешало бы. Она боялась, что в пустых ночных комнатах полноты бытия исчезнет. Но родители, геологи, второй год работали в экспедиции, в Казахстане, а тетка, опекавшая ее, ночевала у себя, в Сокольниках.
Поодаль, у края платформы, стояли, переговариваясь, мужчина и женщина. Голоса их в морозном воздухе звучали ясно и близко. И тут же Алиса расслышала незатейливый гитарный перебор, доносящийся из кафе, а потом плач ребенка в доме по ту сторону железной дороги и лай собаки в сторожке за церковью на холме, увидела одинокие дымы над крышами.
Казалось, все было, как было и днем. Но сейчас, под черным бездонно-звездным небом, при одном взгляде на которое начиналось сердцебиение, становилось понятным, где все происходит. Изменилась система координат. Все кругом обнаружило свое истинное значение. И это было то самое чувство, которое внезапно и счастливо возникло у Алисы сегодня днем возле человека, чей одинокий обратный путь она прослеживала сейчас внутренним взором.
– Не фатальный инфаркт.
Так сказал врач, позвонивший из больницы. Наверное, «не фатальный» было употреблено для успокоения. Но «фа», усиленное повтором, полыхнуло, как факел, осветив начало дороги, ходить по которой Алисе еще не приводилось.
– Он просил, чтобы вы приехали.
Весь путь до больницы Алиса мысленно твердила свою детскую молитву, которой ее, пятилетнюю, научила за полгода до смерти бабка-француженка: «Господи, пусть все будут хорошие и никто не больной». Она и не знала, что еще помнит ее: «Пусть все будут хорошие и никто не больной».
В вестибюле по периметру стояли желтые стулья с откидными, как в кинотеатре, сиденьями. Она сразу увидела М. Преувеличенно жестикулируя, он говорил что-то красивой женщине, по виду иностранке.
Алисиного появления вечный доцент не ожидал. Он вскочил, и деревянное сиденье хлопнуло в полупустом гулком помещении, как выстрел. Женщина взглянула на Алису, потом, вопросительно, на М., но тот уже справился с собой.
Надменно кивнув Алисе, М. отвернулся и сказал с наигранным возмущением:
– Он и в реанимации делает что хочет!
Алиса готова была бежать отсюда опрометью. Но знала, что должна остаться.
Молоденькая сестричка тронула ее за руку, протянула халат и повела к лифту.
Он полусидел в кровати, опираясь спиной на высокую подушку, и с веселой жадностью смотрел ей в лицо. Он был похож на пушкинского героя, когда тот под дулом пистолета выбирал из фуражки спелые черешни.
На тумбочке лежали три бледные гвоздики. «От доцента, ну как же… – поняла, раздражаясь, Алиса. – Бойтесь посредственность, дары приносящую… Правильно дед говорил». И тут же обо всем забыла, потому что его радость вытесняла из души все мелкое, лишнее, оставляя чистейшую, звонкую, оглушительную тишину.
Он кивнул на табуретку, стоявшую возле изголовья кровати. Разговор у них получался незначительный, летучий, так, с одного на другое: когда защита, как отыграл программу такой-то, какая гроза, ах, какая гроза прошла вчера над Москвой…
Позади нее было окно, и, пока она говорила, он, чуть поворачивая на подушке голову, рассматривал ее так и этак, как рассматривают на свет бокал. Эту привычку она уже знала за ним.
Склоняясь к нему, Алиса непроизвольно повторяла извечную женскую позу пьеты.
От его запястий и груди тянулись к монитору провода, кривая линия ползла по экрану. Как будто его жизнь зависела теперь от этих слабо попискивающих приборов, как будто сигнал поступал не от него – к ним, а наоборот. И кто угодно мог, проходя мимо, выдернуть штепсель из розетки.
Внезапная мысль, что все может в любую минуту закончиться, ошеломила Алису. Она сбилась и замолчала.
Подошла медсестра, чтобы сделать внутривенную инъекцию. Алиса хотела встать, уйти. Ей и без того казалось, что она вторгается в запретную, не ей предназначенную область. Но он попросил остаться.
Медсестра нащупывала вену, проводя пальцами по локтевому сгибу, потом тонкий фонтанчик лекарства брызнул из иглы вверх.
Люба давно уже не смотрела на небо. Все, что могло интересовать Любу, находилось у нее под ногами. Зимой это был снег, а если вдруг оттепель и следом заморозки◦– то еще и лед, по весне – юшка из льда и снега, осенью – сухая листва, а после месиво из нее же, мокрой. Плюс внесезонный мусор. Было еще лето. Летом был все тот же мусор из ближней помойки, растасканный за ночь бездомными собаками (потом конкуренцию им составили бездомные люди), на газонах бутылки из-под пива (а позже и пивные банки), окурки, сорванные со стен объявления и собачье дерьмо.
«…Схваченный морозом виноград был упоительно вкусным, особенно самые промороженные ягоды, особенно когда они смешивались со вкусом слез. Анна знала – не всякому счастливцу дано испробовать это редкое сочетание»«Сострадательное понимание – вот та краска, которую Наталия Соколовская вносит в нынешний «петербургский текст» отечественной литературы. Тонкая наблюдательность, необидный юмор, легкая и динамичная интонация делают ее прозу современной по духу, открытой для живого, незамороченного читателя» (Ольга Новикова, прозаик, член редколлегии журнала «Новый мир»).В оформлении обложки использована работа Екатерины Посецельской.
За эту книгу Наталия Соколовская получила Премию им. Н. Гоголя (2008). Книга вошла в длинный список премии «Большая книга 2008».Героиня романа по профессии редактор, а по призванию – поэт. Она закончила знаменитый и полускандальный московский Литературный институт на излете советского строя, а к началу повествования работает в издательстве образца «постсоветского капитализма с получеловеческим лицом».После окончания Литературного института Даша оказывается в Грузии. Туда привела ее любовь к поэту Борису Пастернаку.
В больничный двор Латышев вышел, когда стало смеркаться. Воздух был свежим и горьким. Латышев ступил на газон, поворошил ботинком прелые листья. Пронзительный, нежный запах тления усилился. Латышев с удовольствием сделал несколько глубоких вдохов, поддался легкому головокружению и шагнул за ворота…
Славик принадлежал к той категории населения, для которой рекламки возле метро уже не предназначались. Бойкие девушки и юноши протягивали направо-налево листочки с информацией об услугах и товарах, но Славика упорно игнорировали. Точно он был невидимкой. Ничего странного для Славика в этом не было. Он знал, что лично его – нет. И не обижался…
Говорят, имя имеет определенное влияние на судьбу человека. Родители, возжелавшие для своей дочери необычную судьбу, назвали ее Леопольдой. Странное имя дало ей и странный характер. Она и замкнута, и молчалива, как озадаченный котенок, но в то же время цинична и диковата, как повидавшая жизнь дикая львица. Она не может доверять даже самым близким людям, но сможет ли она довериться тому, кому вздумается ее укротить и приручить? Время покажет...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Магазин «Путеводная нить» на Цветочной улице стал своеобразным клубом для женщин, увлекающихся вязанием. За рукоделием они обсуждают свои планы и проблемы, поддерживают друг друга в трудную минуту, обдумывают новые модели и важные события своей жизни. Аликс выходит замуж по любви, но поведение жениха заставляет ее задуматься, нужна ли она ему. Сестра Лидии Маргарет отчаянно волнуется за дочь, Колетта влюблена, но не хочет признаться в этом даже самой себе. Все они спешат в «Путеводную нить», зная, что здесь их ждут любимое занятие и дружеское участие.
Вам слегка за тридцать, вы не замужем и в ближайшей перспективе на горизонте нет никого, а оправдать карьерой данный факт не получается, в виду отсутствия таковой? Но вы не ханжа, не девственница, которая всю жизнь к себе никого не подпускала, вам не разбивали сердце для того, чтоб вы начали сторониться мужчин, не прячете в глубине души никакой душещипательной драмы - потому надеяться на героя любовного романа не получится. Приходится просто жить жизнью одинокой женщины, которая постепенно обнаружила, что свободных мужчин вокруг нее уже не осталось, она несколько растолстела и превратилась в домашнюю зануду, а подруги от ночных гуляний перешли на ранние подъемы и сборы в ясли-садик.
Очаровательная лирическая история уже немолодых людей, лишний раз доказывающая поговорку, что для такого чувства, как любовь, нет возрастных ограничений.В романе противопоставляется истинное творчество провинциального таланта и массовое искусство большого мегаполиса, приносящее славу, успех и опустошающее удовлетворение. Коварная и непреодолимая любовь открывает новый взгляд на, казалось бы, прожитую жизнь, заставляет творить, идти вперед и добиваться успеха и, несмотря на всю трагичность и безысходность, дает повод надеяться, что эта боль и переживания не напрасны.
Аня, «рабочая лошадка» рекламного агентства, несправедливо уволена по подозрению в экономическом шпионаже. Бывает... Кошмар? Не совсем... Нашлось наконец-то время заняться собой. Похудеть, помолодеть н превратиться из «гадкого утенка» в «прекрасного лебедя». Теперь «серая мышка» имеет все шансы стать знаменитой фотомоделью... И даже безнадежно любимый ею бизнесмен обращает на нее благосклонное внимание... Но поздно — в жизни Ани появляется новый мужчина, способный предложить ей настоящую любовь!…