Любовный дурман - [12]

То нет на раскаянье мне больше надежды.

Бессонным из-за нее, печальным,

больным я стал,

И сердце смущенное о ней размышляет.

Сказала она мне стих (а знает его лишь тот,

Кто рифмы передает и доблестен в этом):

«Известна ведь страсть лишь тем,

кто сам испытал ее,

И знает любовь лишь тот,

кто сам с ней боролся».

Влюбленные провели ночь в наслаждении и радости, одетые в одежды объятий с крепкими застежками, в безопасности от бедствий ночи и дня, и спали они, не боясь при сближении долгих толков и разговоров, как сказал о них поэт:

Посещай любимых,

и пусть бранят завистники —

Ведь против страсти

помочь не может завистливый.

И Аллах не создал прекраснее в мире зрелища,

Чем влюбленные, что в одной постели лежат вдвоем.

Обнялись они, и покров согласья объемлет их,

А подушку им заменяют плечи и кисти рук.

И когда сердца заключат с любовью союз навек,

По холодному люди бьют железу, узнай тогда.

О хулящие за любовь влюбленных,

возможно ли

Исправление тех, у кого душа испорчена?

И когда дружит хоть один с тобой —

он прекрасный друг.

Проводи же жизнь ты с подобным другом

и счастлив будь!

А когда наступило утро, засияло светом и заблистало, Нур-ад-дин пробудился ото сна и увидел, что девушка уже принесла воду. Они умылись, и юноша помолился своему господу, затем невольница принесла ему то, что было из съестного и напитков, а после трапезы сунула руку под подушку и вытащила зуннар, который сделала ночью. Она подала его Нур-ад-дину и сказала: «О господин, возьми этот зуннар». — «Откуда этот зуннар? — спросил юноша. «Господин, это тот шелк, который ты купил вчера за двадцать дирхемов. Поднимайся, иди на рынок персиян и отдай его посреднику, чтобы он покричал о нем, и не продавай его меньше, чем за двадцать динаров чистыми деньгами на руки», — ответила девушка.

«О владычица красавиц, — сказал Нур-ад-дин, — разве вещь в двадцать дирхемов, которая продается за двадцать динаров, делают в одну ночь?» — «Господин, — ответила невольница, — ты не знаешь цены этого зуннара. Но пойди на рынок и отдай его посреднику, и, когда посредник покричит о нем, его цена станет тебе ясной».

Нур-ад-дин взял зуннар и понес на рынок персиян. Он отдал товар посреднику и велел ему кричать о нем, а сам присел на скамью перед одной из лавок. Посредник скрылся на некоторое время, а потом пришел к нему и сказал: «О господин, вставай, получи цену твоего зуннара. Она достигла двадцати динаров чистыми деньгами на руки». Купеческого сына крайне удивили слова посредника, он затрясся от восторга и, не веря счастью, поднялся, чтобы получить свои двадцать динаров. На эти деньги юноша купил разноцветного шелку, чтобы невольница сделала зуннары. Вернувшись домой, Нур-ад-дин отдал шелк девушке и сказал: «Сделай из всего зуннары и научи меня, чтобы я работал вместе с тобой. Я никогда в жизни не видел ни одного ремесла лучше и больше по заработку, чем это. Клянусь Аллахом, оно лучше торговли в тысячу раз!»

Невольница засмеялась и ответила: «Господин мой Нур-ад-дин, пойди к твоему приятелю москательщику и займи у него тридцать дирхемов, а завтра отдай их из платы за зуннар вместе с пятьюдесятью дирхемами, которые ты занял у него раньше».

Нур-ад-дин отправился к москательщику и сказал ему: «Дядюшка, одолжи мне тридцать дирхемов, а завтра, если захочет Аллах, я принесу тебе все восемьдесят дирхемов разом». Старик отвесил ему тридцать дирхемов. Нур-ад-дин, как накануне, купил на эти деньги на рынке мяса, хлеба, сухих и свежих плодов и цветов и принес все девушке, а звали ее Мариам-кушачница. Невольница быстро приготовила роскошное кушанье и поставила его перед своим господином, потом приготовила скатерть с вином, и молодые люди вместе принялись трапезничать, ухаживая друг за другом. Когда вино зашумело в головах, Мариам прочла такие строки:

«Спросила стройного, как поднял чашу,

Что пахнет мускусом его дыханья:

“Из щек ли выжали твоих ту влагу”

Ответил: “Нет, вино из розы жмут ли”».

Юноша и девушка беседовали, Мариам подавала Нур-ад-дину кубок и чашу и требовала, чтобы он налил и напоил ее тем, от чего приятно дыхание, а когда он касался ее рукой, не давалась из кокетства. Опьянение увеличило ее красоту и прелесть, и Нур-ад-дин произнес такие слова:

«Вот стройная — любит нить и милому говорит

В покоях веселья — он страшится наскучить ей:

“Не пустишь коль чашу вкруг

и не напоишь меня,

Один будешь ночью спать”.

И в страхе он налил ей».

И они продолжали пить, пока Нур-ад-дин не захмелел и не заснул. Тогда Мариам поднялась и начала работать над зуннаром, следуя своему обычаю, а окончив, она почистила зуннар, завернула его в бумагу и, сняв с себя одежду, проспала подле Нур-ад-дина до утра, и было между ними из близости то, что было.

Потом Нур-ад-дин поднялся и исполнил свои дела, и Мариам подала ему зуннар и сказала: «Снеси его на рынок и продай за двадцать динаров, как ты продал такой же вчера». Юноша взял зуннар, отнес на рынок и продал за двадцать динаров, а потом зашел к москательщику, отдал восемьдесят дирхемов, поблагодарил за милость и пожелал ему блага.

«Дитя мое, продал ты невольницу?» — спросил москательщик. И Нур-ад-дин воскликнул: «Ты призываешь на меня зло! Как могу я продать дух из моего тела?»