Любовники и лжецы. Книга 1 - [128]

Выглядевшая усталой Мэри почти не принимала участия в разговоре. Лиз рассказывала Джини о том, как она трудилась над лондонской резиденцией, как заново отделывала их загородный дом, какое участие во всем этом принял Джон. По ее словам, Джон буквально свихнулся на почве паркового искусства. Без тени горечи Лиз говорила о своих сыновьях, очень тепло отзывалась об их дяде Прескотте и рассуждала, как хорошо будет для мальчиков провести некоторое время в Соединенных Штатах. Лиз рассказывала о приеме, который должен был вскоре состояться по случаю сорокавосьмилетия ее мужа, и, как и сам Джон Хоторн, уговаривала Джини непременно приехать к ним в гости.

Она говорила оживленно, временами даже слишком. Единственное, что удивляло Джини, было то, как часто она упоминала своего мужа. Его имя мелькало буквально в каждой фразе: Джон думает, Джон говорит, Джон считает, Джон надеется…

Джини незаметно поглядела на часы. Она собиралась вскоре уйти, но до этого ей хотелось придать, беседе некоторое ускорение.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась она к собеседнице, – когда закончится срок службы вашего мужа в Англии, собирается ли он вернуться к активной политической жизни?

– О, несомненно! – Лиз взглянула на Мэри. – Бедный Джон! Он согласился на это назначение только ради меня. Он считал, что здесь мне будет чем заняться, и, помимо этого, мы сможем проводить вместе больше времени. Джон знал, что мне опостылела жизнь в Вашингтоне. Захолустный городишко с политикой на завтрак, обед и ужин.

Лиз замолчала и вновь посмотрела на Мэри.

– Думаю, он уже начинает понимать, что ему не следовало этого делать. С его стороны это было жертвой, которую я от него не хотела принимать. Я умоляла его не уходить из сената, но Джон иногда бывает так упрям! Я знала, что со временем он пожалеет об этом, так оно и вышло. Если ты рожден для высокого полета, как Джон, от этого не убежать.

– Почему же он покинул сенат? – спросила девушка. – Я никогда не могла этого понять.

– Ох Джини, – вздохнула Лиз, – никто не мог. Нужно слишком хорошо знать Джона, чтобы понять это. Я думаю, он в первую очередь чувствовал себя страшно виноватым. – Она кинула на девушку мимолетный взгляд. – Вы ведь знаете, наш малыш, Адам, ужасно болел, едва не умер, и это время было для нас самым страшным. Джон решил, что должен уделять нам гораздо больше времени, чем это позволяли его прежние обязанности. Вот он и принял такое решение, даже не посоветовавшись со мной. На этом все и закончилось… – Лиз бессильно махнула рукой. – Послом может быть любой. А Джон должен реализоваться в делах куда более значительных, чем те, которыми он занят сейчас.

Они замолчали. Мэри удивленно подняла брови, однако ничего не сказала. Джини подалась вперед.

– Следовательно, вы считаете, что со временем он вернется к полнокровной политической деятельности?

– И даже более того, – с важностью ответила Лиз. Она сейчас напоминала ребенка, излагающего вызубренный урок. – Со временем Джон будет бороться за президентское кресло, как это планировали и его отец, и он сам. И, несомненно, победит.

Лиз проговорила все это с абсолютной уверенностью, словно умела провидеть будущее. В ее голосе не промелькнуло и тени сомнений.

– Понятно, – ответила потрясенная Джини. – А как к этому отнесетесь вы? – осторожно спросила она. – Вы ведь возражаете против Вашингтона.

– Вашингтона? – растерянно переспросила Лиз.

– Да. В последний мой приезд в Штаты Белый дом находился именно там.

– Ах, ну да… – На ее лице появилось недоумение. – На самом деле, я никогда не возражала против Вашингтона. По крайней мере, не до такой степени. Джон считал, что я не люблю Вашингтон, но это было только в его воображении…

Джини нахмурилась.

– Но мне показалось, вы только что сказали, кто когда жили там, то считали его скучным захолустным городишком?

– Неужели я так сказала?

Лиз выглядела искренне удивленной, несмотря на то, что Джини процитировала слова, произнесенные ею всего две минуты назад. Лиз передернула плечами, взглянула на свои часики, а затем на Мэри, сидевшую напротив.

– Наверное, в прошлом у меня были какие-то комплексы, – вздохнула она. – Я была такой застенчивой. Мне понадобились годы, чтобы привыкнуть к светской жизни. Но сейчас… Я не должна быть помехой Джону. Это, наверное, было бы несправедливо с моей стороны. Кроме того… – она запнулась, – я могла бы помогать Джону, он сам об этом говорил. Это дало бы импульс моей благотворительной деятельности, я могла бы отделать Белый дом, как когда-то Джеки Кеннеди. У меня это хорошо получается, даже Джон говорит…

На ее лице появилась прелестная, оживленная и немного детская улыбка. Затем, подняв руку, она помахала ей в воздухе, пытаясь привлечь внимание официантки.

– Какая досада, – сказала она, – эта несносная девица просто не хочет меня замечать! А Мэри, я вижу, вконец измучена. Нет, нет, не спорь, Мэри, так оно и есть, и виновата в этом я одна. Все болтаю и болтаю, а ты, наверное, только и мечтаешь поскорее добраться до дому и отдохнуть. Проклятье, она просто не хочет смотреть в нашу сторону!

Лиз приподнялась из-за столика, но Мэри остановила ее.