Любовники чертовой бабушки - [34]

А вот мужчина с усами почему-то так не считал.

— Это ты? — спросил он, увидев меня.

Я не решилась вывести его из заблуждения и призналась:

— Да, это я.

За кого он меня принимал, я понятия не имела.

— Ты не слишком теперь похожа, — посетовал грустно мужчина и, проследовав к сейфу, продолжил:

— Но ссадины на лице не видны, а ноги и руки можно спрятать одеждой. Надеюсь, ты взяла с собой подходящие брюки?

— Они в сумке.

— Сумку тебе вернут, — пообещал он, вручая мне пачку новеньких евро. — Смотри, трать как положено — приказал он и задумался.

Я не слишком рассчитывала на свою бережливость, но не решилась спросить, на какой срок выдана пачка. Мужчина же ясности так и не внес.

— Маршрут ты знаешь, — очнувшись от мыслей, продолжил он, — отель тебе тоже знаком. Ты готова немедленно приступить к работе?

Я понятия не имела, о чем он толкует, но пачка евро вдохновила меня.

— Готова, — воскликнула я, все же намекая на помощь. — А если к чему окажусь не готова, думаю, вы подскажете.

— Да, конечно, — заверил он, поворачиваясь ко мне спиной. — Тебя доставят немедленно для инструктажа. Желаю удачи!

В дверях меня встретил Тонкий — уже с моей сумкой. Я немедленно запихала в нее пачку евро. Документы мои Тонкий вручил лишь тогда, когда высаживал меня из своего автомобиля на площади Звезды.

— Куда мне сейчас? — в отчаянии крикнула я, сообразив, что Тонкий собирается уехать, оставив меня совершенно одну.

— Куда хочешь, — сказал он и хлопнул дверцей.

— А как же работа? — промямлила я, растерянно тараща глаза на удаляющийся автомобиль. — Что я должна теперь делать?

Сначала судьба колотит меня. Взять хотя бы один только стул, не говоря уж о трупах. А потом я оказываюсь в центре Парижа с сумкой, где лежит пачка евро. И делать могу все что хочу. Я решила, что мне предоставили отпуск "перед какой-то сложной работой. Способной на такую работу себя я не ощущала, но отдохнуть была вовсе не прочь.

Глава 21

Первый раз я попала в Париж со спермой отца — отбыла из Парижа, соответственно, в утробе матушки. Кому не понятно, с удовольствием поясню: фантазерка бабуля отправила моих юных родителей провести их медовый месяц в столице любви. В Париже я и была зачата.

Но вернемся в Париж современный. Я отправилась в тот отель, где два года назад была счастлива. Счастлива я могу быть только с любимым мужчиной, которого любила, люблю и всегда буду любить преданно и незабвенно, несмотря на вереницу мужей. Я уже говорила, что однолюбка, а мужей заводила лишь оттого, что наше общество плохо относится к женщинам вообще, а к одиноким — особенно. Одиноких женщин общество если не осуждает, то взирает на них с оскорбительной жалостью и легким презрением. Приходилось искать тех мужчин, которые соглашались брать меня замуж. При таких обстоятельствах, согласитесь, было не до любви.

За что я полюбила Казимежа, спросите вы? Да за все. Во-первых, он меня полюбил — это самое большое его достоинство. Во-вторых, он смотрел на жизнь и мир взглядом обладателя: не свысока, а по-хозяйски. Знаю, мол, что все это только мое, но подождите: еще не придумал, что со всем этим делать. Может, продам или в ломбард заложу. Возможно, переделаю на свой вкус, а может, так, как есть, оставлю. Сила духа и очаровательная уверенность в себе делали Казимежа похожим на бога. Во всяком случае, в моих глупых глазах.

Еще Казимеж гений — так утверждали все его друзья и знакомые. Казимеж говорил, что они ошибаются. Я верила всем, а не ему, поскольку его невозмутимость граничила с рассеянностью. Такое бывает лишь с академиками. Мой дедушка был такой же (как говорит бабуля) слегка пришибленный. Из-за этой его пришибленности не получалось семьи. Мою матушку они родили потрясающе поздно: в предпенсионном возрасте. Все считали, что пришибленность у деда от очень большого ума. Все, кроме бабули. Она-то считала его дурнем и даже немного балдой. Здесь я прекрасно ее понимаю. Мой Казимеж порой вызывал у меня такие же чувства.

Чтобы было понятней, о чем идет речь, позволю себе штрих, выразительно передающий гениальность Казимежа. В Варшаве я купила диск своей любимой английской группы и решила хвастануть перед Казимежем. Поставили диск, пьем вино, слушаем потрясающую музыку. Казимеж слушает сосредоточенно, словно пытаясь решить для себя проблему, полную жизненной важности. Певец страстно, красивым голосом поет о любви и луне. На середине его страданий Казимеж спрашивает:

— Муза, что за беда у этого парня? Чего ему так неймется?

Я огорчилась:

— Песня тебе не понравилась?

— Да нет, песня хорошая, но интересно, из-за чего бедняга занервничал.

Рассказывать ему, что «бедняга» занервничал из-за любви, было глупо и бесполезно.

Вот такой он, мой Казимеж: удивительный, умный, непредсказуемый и немного с чудинкой. Согласна, из этого эпизода трудно сделать подобный вывод, но времени мало, а о Казимеже я могу говорить часами.

Волнует меня, что вы мне не верите: думаете, снова пытаюсь приукрасить свою горькую жизнь? Клянусь, это правда! Был и Казимеж, и Казимеж был гениальный, и меня полюбил он действительно, как это ни поражает.

Тогда, вы, вероятно, думаете, что влюбилась я по неопытности. Напрасно. К тому времени как Казимеж мною очаровался, я успела трижды осчастливить собою мужчин через загс, и трижды, увы, неудачно.