Любовник тетушки Маргарет - [16]

Подобные соображения не пришли бы мне в голову, не имей я в запасе офортов Пикассо. Благодаря им я могла позволить себе взять годичный неоплаченный отпуск и беззаботно промотать свои сбережения — или по крайней мере ту их часть, какую сочту разумной. А мистер Спитери как-нибудь справится с помощью Джоан и Рэга, в крайнем случае определит им на время в подмогу своего никчемного сына, он ведь всегда этого хотел. В том, что смогу вернуться к этой работе через год, я не сомневалась. А если нет? Ну что ж, спасибо Пикассо за этот выброс творческой энергии — выживу. Пусть теперь другие немного поволнуются. А я побалую себя хорошим винцом и шелковым бельишком. И кому от этого будет плохо? Кого это вообще касается, кроме меня? Нет необходимости ставить об этом в известность даже Сасси. Пожалуй, действительно лучше ей ничего не говорить. Судя по ее реплике в адрес тех немолодых влюбленных, она только разволнуется, еще, чего доброго, испугается, что мы можем выпасть откуда-нибудь из окна в момент физической близости.

Когда я подходила к Зоффани-Хаус, решение созрело. В начале апреля солнце садится рано, поэтому уже стали спускаться сумерки. Утки топтались на гальке, покрытой илом, внизу, у реки, в особняках на противоположном берегу светились маленькие, разделенные на множество квадратов окна. Все было до боли знакомо. Что мне требовалось, так это что-нибудь необычное, чтобы, к примеру, огромный мягкий рекламный муляж спустился с неба и — плюх! — шлепнулся прямо на все это. Какой-нибудь бархатный гамбургер с прослойкой кетчупа из красного шелка или гигантская пара латексных наколенников. Все смешать в кучу, бросить вызов респектабельности, заставить уток прыгать, занавески плясать — сделать что-нибудь, от чего я сама заплясала бы. Отлично, я решилась и тут, над этой текущей маслянистой водой, пообещала себе не отступать, потому что хорошо понимала, как легко снова стать положительной, отправиться домой и к утру напрочь забыть обо всем. Только не на этот раз. На этот раз я точно знала, что делать. Первое, что следовало предпринять, — это пообедать с Колином.

Колин был мастером решительных перемен. Он идеально подошел бы на роль любовника и уже несколько раз сам предлагал мне это, как в общей форме, так и выдвигая собственную кандидатуру. Но в настоящее время ему, похоже, нравились девушки лет на десять — пятнадцать моложе тетушки Маргарет. А меня… меня он слишком хорошо знал. Нет, мне требовалась радикальная перемена. Колин — хороший друг, а это гораздо ценнее, чем его тело. К тому же теперь у него имелось маленькое круглое пузцо вместо мускулистого плоского живота, который я все еще помнила, и не все зубы были своими — хоть мы никогда это не обсуждали, я знала, что ему пришлось поставить мост. Нет уж, коль скоро я собираюсь завести любовника, он должен являть собой образец красоты. Ну, если не являть, то хотя бы максимально приблизиться к нему. Роджер — не красавец. В сущности, он и друг-то так себе. Я расправила плечи. С Роджером надо расстаться.

Memento torpidus, напомнила я себе и вернулась домой, ощущая, что жизненной энергии куда больше, чем было, когда я выходила из дома утром.

Глава 8

Всем красивым членам команды нашего корабля приходилось приглашать на танцы одиноких дам средних лет, во время которых они бросали через подбитые ватой и расшитые золотыми блестками плечи своих партнерш влюбленные взгляды на нас, немногочисленных девушек моложе шестидесяти. Вопиющая несправедливость!

Но вот я на месте. Нью-Йорк, Нью-Йорк! Надеюсь, ты тоже не скучаешь. И спасибо тебе, милая моя тетушка Маргарет, за все.

* * * * * * * *

Я повела Колина в ресторан «Кенсингтонская площадь», потому что никогда там не бывала, потому что заведение было дорогое и приличное — но главным образом все же потому, что дорогое.

— Никогда не думал, что для тебя это важно, — сказал он мне, когда я позвонила и назначила время и место.

— Колин, — ответила я, — мне нужно кое-что с тобой обсудить.

— Прекрасно. — Он явно насторожился.

Мой весенний гардероб не производил ошеломляющего впечатления. У меня было несколько нарядов «на выход»: весьма унылые блузки с юбками и «вечерний туалет», едва ли заслуживавший столь пышного названия, — просто маленькое черное платье de reigueur.[5] Происхождение большинства остальных вещей имело прямое отношение к «Гэпу».[6] Летняя одежда выглядела чуточку повеселее, но для бирюзовой марлевки или шелковых шаровар было еще недостаточно тепло, к тому же «Кенсингтонская площадь» — не набережная для прогулок. Я остановилась на аскетическом образе. Гладко зачесанные назад и собранные тугим узлом волосы, пара круглых перламутровых серег — остались от Сасси, — белая креповая блузка и вельветовые брюки. Колин сказал, что я выглядела так, словно собралась на деловой ленч.

— Впрочем, серьги мне нравятся, — добавил он, открывая передо мной дверь ресторана. Это был единственный атрибут одежды, который мне не принадлежал. Я едва сдержалась, чтобы не зарычать.

Для начала мы оба заказали острую закуску из устриц в раковинах морского гребешка. В качестве основного блюда ему бифштекс, мне жаркое из утки и бутылку белого бургундского. Народу в ресторане было полно, и нас предупредили, что придется немного подождать.