Любовник ее высочества - [49]

Этим утром она рано прервала свое чтение из-за приступа тошноты, а теперь не могла сосредоточиться на ежедневном отчете мадам Плери. Уже не в первый раз на этой неделе у нее были неприятности с желудком.

Она отпустила домоправительницу, попросив, чтобы повар готовил блюда без острых соусов.

Мадам Плери бросила смущенный взгляд в сторону прихожей.

– Вас ждет человек из Парижа.

Энни резко захлопнула веер.

– Как, еще один?

– Да, госпожа.

Филипп упрям, как осел! За последние дни это был уже третий.

– Пусть войдет. – Она села в кресло и заметила, что мадам Плери, впустив гонца, оставила дверь приоткрытой.

На этот раз сюда прибыл офицер, а не просто паж.

Он промаршировал вперед, словно на параде, чеканя шаг начищенными сапогами. Лицо его было знакомым. Она видела этого юного лейтенанта – одного из младших офицеров Филиппа – на свадебной церемонии. Память услужливо подсказала его имя.

– Лейтенант Веркруа! Чем вызвана такая честь?

Явно довольный тем, что она его вспомнила, он поклонился.

– Это мне оказана честь, ваша милость. – Он посуровел, нервно одергивая плащ. – Я привез послание от моего капитана, монсеньора герцога. Она кивнула и протянула руку, чтобы взять записку.

– Хорошо.

Он не шелохнулся, глядя куда-то поверх ее головы.

– Это устное сообщение, ваша милость.

Энни заколебалась. Она точно знала, что за полуоткрытой дверью их подслушивают.

– В таком случае нам лучше пройти в сад. – Она встала.

В глазах офицера промелькнуло восхищение. Он последовал за ней через прихожую на залитую солнцем открытую террасу.

– Какие распоряжения передал мой муж? Должно быть, что-то очень важное, раз их доставил человек вашего ранга.

Лейтенант откашлялся и вытянулся в парадной стойке.

– Его милость, капитан Корбей, почтительно приказывает госпоже герцогине незамедлительно, вместе со мной, вернуться в Париж. Мне даны инструкции сопроводить вас в Тюильри, где вашу милость ожидает герцогиня де Монпансье.

– Что?! – Энни вскочила на ноги. И первые два послания от Филиппа были достаточно неприятны – в резком тоне, далеком от общепринятой учтивости, он требовал, чтобы она уехала из ее мирного и безопасного дома. Посылать же ее в руки его любовницы – это слишком!

Она в раздражении вышагивала взад-вперед. Должно быть, кто-то сообщил, как хорошо ей здесь без него. И он решил наказать ее, свести с ней счеты! Он хочет заставить ее покориться, посылая вооруженного офицера, чтобы отправить ее в Париж прямо к Великой Мадемуазель!

Она повернулась к посланцу и сказала ледяным тоном:

– Очевидно, мой муж мало уважает мой покой, мое мнение и тем более мое достоинство. Не говоря уже о моей безопасности. Теперь, когда войска Конде осадили город, Париж, вероятно, самое опасное место во всей Франции. Я писала об этом мужу и вчера, и позавчера.

Веркруа еще больше подтянулся.

– Бунтовщикам никогда не взять стен Парижа. И никто не посмеет причинить вред королевскому семейству. Но здесь, в этом незащищенном доме, ваша милость подвергается серьезной опасности. Я видел доказательства того, что лагерь мятежников не далее как в двух милях отсюда. Ради безопасности, да и из чувства долга, ваша милость должна позволить мне сопроводить ее в Тюильри.

Энни скорей бы пробежалась голышом по улицам Шевре, чем выполнила это возмутительное приказание. Она заговорила так мягко и ласково, словно просто приглашала его на обед:

– Вот мой ответ. Слушайте внимательно, месье, чтобы не вынуждать меня повторяться. Ни при каких обстоятельствах я не возвращусь в Париж. Я также не приму больше посланий от мужа. Если он хочет еще что-то потребовать, пусть сделает это лично.

Лицо офицера ожесточилось.

– Но, ваша милость…

Она устремила на него надменный взгляд.

– Могу ли я узнать у вас, месье, что вы делаете здесь в то время, как армия мятежников стоит у самых стен столицы? Я немедленно напишу ее величеству о столь вопиюще недопустимом использовании служебного положения.

Он побледнел, но встал у нее на пути.

– Пишите, если считаете нужным, но мне приказано доставить вас, и я это сделаю.

Забыв о своем достоинстве, она со всех ног помчалась в дом и закричала:

– Поль! Анри! Томас! Этьен! Скорее сюда!

Заслышав ее тревожный призыв, отовсюду появились слуги. Из кухни выскочил повар, а за ним – Поль.

Она указала на офицера:

– Поль, этот человек утверждает, что он – посланец от моего мужа, но у него с собой нет ни письма от герцога, ни печати, подтверждающей его слова. Судя по всему, это самозванец, посланный, чтобы похитить меня. Проследи, чтобы его связали и отправили в Париж. Если необходимо, лакеи и садовники вам помогут.

Офицер, сдавшись, поднял руки. Двое лакеев отобрали у него шпагу с пистолетом и связали его же собственным поясом.

Это отучит Филиппа обращаться с ней, как с глупым ребенком!

– Что значит «они»? – Филипп вскочил на ноги, чуть не перевернув заваленный картами столик, стоящий в палатке. Он не верил своим ушам – его офицер побежден обычной женщиной и шайкой каких-то прислужников! – И что ты можешь сказать в свое оправдание?

С пунцовым лицом лейтенант Веркруа угрюмо бубнил:

– Они застали меня врасплох, сир, и обезоружили. – Его рука бессознательно теребила рукоять шпаги. – Двое слуг отдали мне шпагу и пистолет лишь в предместье Парижа, когда меня развязали. Я хотел было арестовать их, но они пустили мою лошадь без меня в галоп и умчались в своей телеге. Мне потребовалось время, чтобы изловить лошадь, и остаток ночи я добирался сюда. Прошу разрешения, сир, вернуться с небольшим отрядом и арестовать этих наглых мужланов.