Любовник ее высочества - [29]

Филипп встал и подошел к камину, стараясь не засмеяться и не выдать своего удивления. Он знал, что она невинна, но не предполагал всей глубины ее неведения.

Париж был местом, где самые интимные супружеские достоинства были всеобщим достоянием, и с такой абсолютной невинностью Филипп за все годы пребывания при дворе никогда не сталкивался. Он рассеянно водил пальцем по губам, обдумывая, как ему поступить.

Разве может она получить удовольствие в таком жертвенном состоянии? Минута работы для него, боль для нее – и невинности нет. Нет, это никуда не годится.

Совсем легко было разорвать ее тонкую одежду и взять то, что ему положено по праву, но Филипп хотел большего. Он хотел увидеть огонь страсти в ее огромных испуганных глазах. Хотел узнать, что таится за ее осторожными и обдуманными словами. Лишая ее невинности, он хотел ласкать ее, касаться ее тела, погрузиться вместе с ней в мир таинственных чувств, о которых она даже и не подозревала, – мир, когда душа и тело сливаются в едином прекрасном порыве и восторг освобождения приносит ни с чем не сравнимую радость.

Филипп пересек комнату и сел в кресло, стоящее у постели. Кто знает, какую позицию занимали занятые умерщвлением плоти обитатели монастыря, говоря ей о «душе и теле».

Новобрачная молча лежала перед ним, ее темные брови были сдвинуты, каскад сияющих, отливающих золотом волос струился по плечам.

– Простите, ваша милость. Я разочаровала вас?

В ее тоне звучал явный оттенок извинения.

Филипп сдержал улыбку.

– Напротив. Вы очень привлекательны. Но прошу вас, называйте меня Филиппом. В конце концов, мы теперь муж и жена.

– Филипп… – Казалось, его имя всегда будет с трудом сходить с ее губ.

Он продолжал:

– А как быть с вашим именем? Вы предпочитаете – Анна-Мария, или вам привычно более короткое имя? Может быть, в монастыре вас называли по-другому?

Она взглянула подозрительно.

– Вы мой муж и можете называть меня так, как вам будет угодно. – Нотка вызова и легкой иронии прозвучала в колючем ответе.

– Опять, – улыбнулся он. Вызов был рожден злостью, а злость – признак страстности. Пробудившись, страсть может стать не самым худшим спутником этой ночи. На мгновение ее лицо, попав в отблеск горящих свечей, засияло призрачным светом. Филипп вздрогнул от такого неожиданного превращения женщины-полуребенка в одухотворенного, почти бесплотного ангела, но она повернула голову, и очарование минуты исчезло.

В дальних комнатах дома еще звучали музыка и смех, потом все стихло. Только потрескивание огня в камине нарушало тишину.

– Вы хорошо знаете Священное писание, Анна-Мария?

Она заметно насторожилась.

Интересно. Филипп продолжал говорить так же спокойно и ласково.

– Матушка Бернар объясняла, что в эту ночь вы должны исполнить некоторые супружеские обязанности, но читали ли вы, что написано в Священной книге о телесных радостях нашего союза?

Легкий оттенок румянца заалел на ее щеках.

– Я знаю, что радости плоти – грех.

Последовала пауза, во время которой он успел прочесть на ее лице воспоминания обо всех наказаниях и нотациях прошлого. Но тут же она спрятала свои чувства под проклятой маской монашеского смирения и еще отчаяннее вцепилась в покрывало.

– Матушка Бернар говорила, что мой физический долг в супружестве – стать с вами единым целым. Я готова подчиниться.

Итак, проповеди этих схимников замусорили ей мозги. Филипп с трудом сумел скрыть свое отвращение к такой пародии на супружество. Он медленно, спокойно повернулся и сделал пару шагов к постели. С каждым его шагом глаза Анны-Марии становились все шире. Он остановился для пущего эффекта, свернул к книжному шкафу, забитому тяжелыми томами в кожаных переплетах, и взял один из них. Вернувшись в кресло у камина, он открыл старинную Библию.

– Прошу вас быть терпеливой. Мои знания латинского, так же как и греческого, не слишком хорошие, поэтому перевод может быть немного корявым.

– Перевод? – В ее вопросе был слышен явный интерес.

– Это Священное писание. Самое меньшее, что я могу сказать о матушке Бернар и ее рассуждениях о греховности удовольствий – во всяком случае, по поводу физической близости между мужчиной и женщиной, – это то, что они не совсем точны. – Он был вознагражден огоньком любопытства, загоревшимся в глазах Энни. – Я не хочу подозревать вашу матушку Бернар в невежестве или злом умысле. Тем не менее она ввела вас в заблуждение. Я вижу только одно лекарство. Доказать, что физическое наслаждение в супружестве – дар самого бога. – Он поднял книгу. – Вы случайно не знакомы с латынью?

Она опять напряглась:

– Почему вы спрашиваете об этом?

Филипп успокаивающе улыбнулся.

– Я предпочел бы, чтобы вы прочли это сами. Впрочем, неважно. Я буду переводить. – Он переворачивал толстые плотные страницы до тех пор, пока не нашел то место, которое хотел прочитать. – Это слова из послания святого Павла. «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как господу. Потому, что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но, как Церковь подчиняется Христу, так и жены своим мужьям во всем». – Он взглянул на нее поверх книги и увидел, что руки ее по-прежнему скрещены на груди и одна бровь скептически изогнута.