Любовник № 1, или Путешествие во Францию - [39]

Спавший американец приоткрыл один глаз и ошеломленно посмотрел на своего товарища. В сознании Арно гомосексуальные влечения и религия были неотделимы. Казалось, вся его жизнь была посвящена одной цели: гармоничной интеграции геев в лоно Церкви. Зевавший Дэвид его плохо понимал, но семинарист был без ума от своего кудрявого мечтателя:

— Собирай вещи, мы уезжаем!

Американец пытался объяснить ему, что он совершенно не нуждается в брачном благословении, что роман, начавшийся у собора Парижской Богоматери, скоро кончится. Потом он вспомнил, что приехал в этот монастырь по приглашению Арно, поэтому если Арно уходит, то надо уходить вместе с ним.

Через два часа молодые монахи из сувенирного магазина, стоя в воротах монастыря, меланхолично махали руками, желая им скорого возвращения. Арно и Дэвид вышли на шоссе, первый в шортах и футболке с надписью «Предохраняйтесь», второй — волоча за собой чемодан на колесах. Они сели в автобус, и Арно продолжал ему пылко нашептывать:

— Я чувствую настоятельную потребность соединиться с тобой! В твоих объятиях я становлюсь ближе к Богу.

— Но, Арно, я путешествую. Рано или поздно я уеду.

— Нет, я поеду за тобой куда угодно. Мы будем мужем и женой, или женой и мужем…

Арно рассмеялся. Дэвид побледнел. В ближайшем городе они сели на поезд до Парижа. Пока американец смотрел на окрестные холмы, француз достал из сумки книгу под названием «Новая христианская святость». Он внимательно читал; его лоб морщился от дум. Он схватил Дэвида за руку и нежно гладил ее.

В Париже идиллия обернулась катастрофой. Сразу по прибытии Арно съехал из своей комнаты в семинарии и с бесчисленными сумками перебрался к Дэвиду в отель «Бонапарт». Чтобы успокоить его, он сказал:

— Я поживу у тебя несколько дней, а потом мы найдем жилье.

В ванной комнате он повесил изображение святого Себастьяна. В углу комнаты он поставил распятие и положил на бархатную подушечку Библию, предупредив:

— Это моя маленькая часовня. Мне необходимо молиться несколько раз в день.

Закончив эти приготовления, он кинулся к Дэвиду, опрокинул его на кровать и набросился с поцелуями.

Возбудившись, Дэвид отдался ему. Но обстановка последующих дней стала более тягостной. По утрам Арно ходил к обедне в часовню XVI округа. Он обращался к Богу, веря, что его любовь к мальчикам сближает его с любовью Христа. Потом он объяснял своему исповеднику, почему ушел из семинарии. После обеда он встречался с группой студентов, готовивших манифест «Христианская Франция», призванный реабилитировать некоторые ценности, которые господствующая идеология считала вредными. Девушки в матросках, ратовавшие за возрождение семьи, долго спорили с Арно, который настаивал на включении параграфа о геях-христианах.

К шести часам вечера, покончив с общественными делами, он забегал в отель, чтобы переодеться и провести часок в баре в квартале Марэ. Приняв душ, он надевал свои драные джинсы и майку, поверх которой всегда висел деревянный крест. Дэвид, вернувшийся из кино, радовался встрече с этим высоким румянощеким блондином. Но Арно порой обнимал его на улице; американец плохо переносил подобный эксгибиционизм, и их прогулки часто заканчивались ссорой. Особенно когда бывший семинарист в завершение вечера тащил своего друга в злачные места, где он испытывал особое возбуждение. Арно обожал смотреть, как мужчины трахаются в темноте: эта смесь стыда и его преодоления в кабаре, по его словам, приближала его к вечности.

Дэвид, находивший мерзкими эти заведения, оставался в баре, в то время как Арно спускался по лестнице. Неужели ради такого убожества стоило пересекать Атлантику? — спрашивал себя путешественник. Он наблюдал, как любители любовных приключений взглядом выбирали или отшивали друг друга. Возможно, настоящее распутство с весельем и с шампанским, как в некоторых романах XVIII века, доставило бы ему удовольствие. Но здесь соискатели разврата выходили из подвала еще более неудовлетворенными. Только Арно, поднявшись наверх, сиял:

— Зад имеет форму евхаристии! Это жертвоприношение, которое приближает нас к Богу!

На следующее утро он шел исповедоваться. Безумство греха и его отпущение расстраивали его рассудок, это утомляло Дэвида, которому не было дела до этих тревожных противоречий.

Люсьен

Однажды вечером, когда Дэвид сидел один в номере, погрузившись в роман Ж. К. Гюисманса, Арно театрально ворвался к нему:

— Дорогой, это невероятно! Пошли скорее. По-моему, я встретил твоего отца!

Американец оцепенел. На днях он, между прочим, рассказал Арно свою историю о французе, бывшем проездом в Нью-Йорке, о том, что тот переспал с его матерью, а потом исчез. Дэвид, с детства привыкший к неизвестности, думал, что никогда не увидит своего отца. Но в отличие от Дэвида, все его друзья жаждали его отыскать. Сначала Офелия, теперь Арно. Заявление последнего все же шокировало Дэвида:

— О чем ты говоришь?

— Это невероятно, но я уверен, это прекрасно. К тому же это один из наших!

— Что значит «из наших»?

Действуя решительно, Арно скатился с лестницы, ошеломленный Дэвид следом за ним. Без лишних слов друг потащил его в метро, они доехали до станции Реомюр-Севастополь. На улице встревоженный американец начал задавать вопросы, но, обычно прямолинейный, Арно несся по улицам Марэ, ни слова не говоря. Они подошли к входу в бар «кожаных курток», вокруг которого стояли мотоциклы. Внутри толпились усатые мужчины в кепках и черных тельниках без рукавов с глубоким вырезом. Они держали бутылки пива и курили сигареты, изображая из себя настоящих мужчин. Дэвид с Арно напоминали двух растерянных девушек, пробирающихся сквозь толпу самцов, готовых положить им руку на ягодицы. Они прошли в полумрак в глубине прокуренного зала к телевизору, по которому показывали порнофильм. Вдруг, повернувшись лицом к Дэвиду, Арно взял его за плечи и посмотрел ему в глаза. Коснувшись его губ легким поцелуем, он повернулся к стойке бара и крикнул: