Любовничек - [41]

Гриша вошел в раж и постоянно проявлял энтузиазм, может быть пытаясь показать свою удаль или что-то еще Лене. Апофеозом его номера стало исполнение «Калинки-малинки». Поддавшись льстивым призывам ведущего, он даже согласился вторично огласить амфитеатр своим козлиным блеянием, чем вызвал оторопь у поредевшей к тому времени публики. Ленка активно ему хлопала и кричала «бис!», и я вслед за ней занимался тем же.

К концу вечера, видя, что мы уже пьяные, турок-ведущий стал недвусмысленно клеить Лену, и она даже на какое-то время сделала вид, что ей это нравится. Под конец программы они вдвоем что-то пели на сцене и он как бы невзначай обнимал ее за талию.

Гриша, уже в изрядном подпитии, смотрел на эту сцену с кривой недоброй улыбкой, которую я для себя обозначил как козлиную.

- Вот шлюха… Ведь ей нравится… Почему так?

- А что такого, она красивая, всем нравится… - я сказал это без всякой цели, скорее из чувства противоречия.

- Вот, а потом русских девушек все считают шлюхами! – с интонациями старого ворчуна вдруг выдал он.

- Русские девушки – они глубоко несчастные, – меня вдруг пробило на болтовню. – Они ведь не от хорошей жизни отрываются с чурками в России, ну и тут, и в Египте.

- А отчего? – удивился Гриша, и я увидел перед собой благодарного слушателя.

- Ну как… У нас ведь в России до сих пор многие живут по идиотским «понятиям». Ну, например, западло нормальному пацану сделать девушке лейк. Причем не только среди урок и отсидевших граждан, а и среди простого быдла. Вот не может он – и все тут. А эти граждане – могут. И ухаживать могут, и слова красивые говорить, и не пить до усера, как мы…

Про пьянство я, конечно, зря ляпнул, но Гриша не обратил на это внимания.

- А ты откуда знаешь? – спросил он, не отрывая взгляд от Ленки.

- Рассказывали знакомые девушки… Ты вот в баню ходишь с мужиками – вот и спроси их, многие из них такое делают? – посоветовал я.

- А что, реально – западло? – спросил он вдруг с тревогой в голосе и посмотрел на меня. Я смешался, не зная, что ответить в такой ситуации и надо ли что-то говорить.

- Не, ну если ты считаешь для себя важным всю эту бычатину, то, конечно, «лучше выпить водки литер, чем лизать соленый клитор»! – процитировал я откуда-то услышанную мудрость, решив уточнить подробности позже. А потом мне вспомнилась совершенно анекдотичная история, и я ее рассказал. Суть ее в том, что некий богатый и властный мужчина встречался с юной, но искушенной девушкой. И все у них было хорошо, но девушка упорно намекала ему, что хотела бы, чтобы и он поработал языком, он же отказывался под разными соусами. Как-то раз они хорошенько выпили и грехопадение состоялось – мужчина все-таки оказал своей даме требуемые услуги. Вроде бы у него даже неплохо и получилось, но смешно не это. На следующий день у бедного неофита случилось раскаяние, и он буквально засыпал бедную девушку коряво написанными сообщениями на тему «Как я теперь пацанам в глаза смотреть буду».

Гриша выслушал историю с пьяной улыбкой, а потом выдал:

- А мне понравилось… Вкусно…

Не зная, как ответить на такое натуралистическое признание, я предложил еще выпить. В это время к столику подошла Ленка.

- Что-то Ахмед совсем охамел, пойдемте отсюда, - решительно сказала она.

- В номер? – как бы невзначай осведомился Гриша.

- Конечно, но сначала – грязные танцы! Дискотека!

Худшее было впереди.

Дискотека в нашем отеле случалась в специально отведенном зале, под той самой террасой, где мы обычно ужинали. До этого дня мы в зале ни разу не были, находя себе другие, более интересные развлечения. Короче говоря, как оно там внутри – ни я, ни Ленка не знали.

Внутри же все было плохо. Под грохот турецкой эстрады в зале танцевали пьяные женщины раннего бальзаковского возраста и несколько детей.

Непонятно было, как Ленка собирается тянуть время в таком убогом месте, но она явно была в ударе. Сначала мы все заказали по коктейлю.

- И что, будут грязные танцы? – робко спросил Гриша.

- Сейчас все будет! – Ленка отпила большой глоток из своего стакана, поставила его на стойку и пошла к диджею.

К возмущению теток, турецкая эстрада кончилась и пошла какая-то другая музыка, в которой я разбирался не больше, чем в турецкой эстраде, но заметно более жесткая по ритму. Ленка стала танцевать.

Танец был действительно очень грязным, особенно когда она подошла вплотную к Грише и, стоя прямо перед ним, проделала несколько зажигательных движений тазом. Даже я был покорен увиденным, а про него и говорить не стоит.

Потом мы выпили еще по коктейлю и пустились в пляс.

Хореографическая ценность нашего выступления, конечно, была равна нулю, если не отрицательным величинам. Но это при сторонней и взрослой оценке. С точки зрения моего тогдашнего внутреннего состояния могу сказать, что в своих конвульсивных движениях мне виделось что-то шаманское. Хотелось призвать на помощь каких-нибудь добрых духов, чтобы весь этот ужас побыстрее закончился.

Танцевали мы довольно долго, между танцами пили ром с колой или что-то еще, потом, из уважения к нашим потугам, зазвучала бесконечная русская попса. Все было бы ничего, время уверенно шло к часу ночи, и мы все уже были в изрядном подпитии. Тут турецкий диджей решил сделать нам приятное и потому принялся, один за одним, ставить медленные танцы.