Любовничек - [27]

Проблема была еще и в том, что воспоминания не систематизировались по какому-то одному признаку, по времени или месту. Какие-то соития я, конечно, помнил именно в связи с событиями своей жизни. Другие воспоминания ассоциировались с местом, например, с моей первой съемной квартирой. Что-то просто вызывалось в памяти предыдущим сюжетом, и образы всплывали в памяти своеобразными такими сериями…

Однако чаще всего воспоминания эти были связаны с моими внутренними эмоциями. Собственно, из-за таких фрагментов обычно все и путалось. Например, только я доходил в своих воспоминаниях до какого-то года, как вдруг из памяти вываливались чьи-то трогательно раздвинутые ноги или застиранные трусики, нелепо свисающие с девичьей щиколотки. Тут я понимал, что эта ситуация была явно раньше, а значит я забыл ее, стало быть забыл и связанную с ней, - и все, подсчет можно было начинать сначала.

Время шло, и с какого-то момента произвести общий учет стало практически невозможно. Точнее говоря, я отчетливо помнил время, до которого события еще более-менее можно было вспомнить и расставить по порядку. Но вот потом наступал полный сумбур и хаос.

Трудно сказать, с чем связана такая перемена. Скорее всего, с переходом количественных изменений в качественные. Просто в какой-то момент вся процедура упростилась и видоизменилась. Секс перестал быть чем-то вроде авантюрного путешествия в неведомые дали, превратившись в организованный туризм с экскурсиями и системой «все включено».

Скажете, скучно? Да ничего скучного на самом деле. Просто переход на другой уровень. В конечном счете, мы ведь путешествуем исключительно по своему мозгу, да и трахаем, в общем-то, его же.

Во всяком случае, все эти сбои и путаницы превратили упражнение в хороший способ уснуть, многократно мною опробованный.

Итак, идея вспомнить и пересчитать все мои любовные авантюры показалась мне спасительной, и я начал перебирать порванные четки, нанизывая рассыпанные по памяти бусинки на замусоленную ниточку. У меня действительно когда-то были четки, привезенные дядей с далекой войны, красные как кровь, на желтом шнурочке, так что представлял я их себе именно такими – желтая замусоленная ниточка и нанизанные на нее красные, похожие на зернышки граната бусинки.

Первой шла девушка, с которой я неудачно лишался девственности. Дальше я старательно вспоминал и перебирал, но уснуть так и не получалось. На самом деле, сейчас уже трудно вспомнить, до какого эпизода своей половой жизни я дошел тогда. В любом случае, сон не шел, это было мучительно и страшно. Сердце бешено колотилось. «Что делать-то? Может, убить этого засранца? Просто взять и убить?» - подумалось мне.

Я тихо встал с постели и вышел на балкон. Закурил и сел в кресло. Было слышно, как вдали плещется Средиземное море и стрекочут фонтаны на газонах. Ночь была душистой, душной и липкой. Убить! Слово из детективов и глупых сериалов. Все-таки я слишком большая размазня, чтобы кого-то убить. Такие засранцы, как я, могут только косвенно способствовать убийству, да и то если речь идет об аборте. А вот так, лицом к лицу - нет, что вы, извините, лучше вы меня. Только, пожалуйста, не больно и быстро.

И все-таки – если убить, то как?

Тут я впервые пожалел, что не читал детективов и не смотрел внимательно фильмы с криминальным сюжетом.

Как это делается - я даже не знал. «Сраный интеллигент!» - отругал я себя и решил выпить. Вернулся в номер, нащупал бутылку и налил себе виски. Оно было теплое и неприятно обжигало язык. Я поморщился и закурил новую сигарету.

«Ну, допустим, устроить пьянку на пирсе», – вернулся я к обдумыванию преступления.

Да, на пирсе. Ночью. Никого нет. Мы пьем. Много, до полного помутнения. Дальше все просто. Ударить подлеца бутылкой по башке и сбросить в море. И самому залезть. И топить его. Да, вот так вот прямо держать под водой, пока он не захлебнется, сволочь такая…

И что дальше? Дальше труп выбросит на берег. И утром его там найдут. Полиция, отпечатки пальцев, медицинское освидетельствование, случайные свидетели, скандал, арест, турецкая тюрьма, ужас.

Нет.

Это не моя история. Совсем-совсем не моя. Подписать смертный приговор, бомбить города, закладывать бомбы – это я, наверное, смог бы. Но никак не убивать человека своими руками. Даже если человек этот грозит всей моей жизни.

15.

Короче говоря, в итоге я все-таки уснул. Из всей той ночи в моей памяти остался сон, который я увидел перед самым пробуждением.

Сны, как учит нас наука, снятся всем и всегда, просто мы обычно не можем их вспомнить. Но вот в эти странные дни и ночи мозг, очевидно, работал в усиленном режиме и потому выдавал на-гора ударной силы сны, которые я запомнил.

Так вот, под утро мне приснился совершенно дурацкий сон. Дурацкий ровно настолько, насколько бывают дурацкими сны у фрейдистов, – то есть когда вместо символов и аллегорий все показано как есть, в лоб.

Снилась мне наша с Ленкой свадьба. Будто она в фате, в интерьерах полузабытой бабушкиной хрущевки, где я провел все свое счастливое детство. Тоже, кстати, характерно: когда мозгу надо показать что-то важное, в качестве декораций берется максимально родной и нейтральный фон – что-то, что записано на подкорке. В жизни я видел мало брачных церемоний, и потому свадьба была абстрактно-киношная – какой-то стол с угощениями, все нарочито по-совковому, провинциально и колхозно, что мне во сне было удивительно: как меня смогли уговорить на весь этот ужас? Вокруг стола – знакомые и родственники, причем если своих я узнаю, то Ленкины присутствуют в виде неких условных людей, но во сне я точно знаю, что это ее родня и друзья. И Борис тоже сидит за столом. В числе других персонажей уже из моей жизни, которых бы я точно не позвал на свою свадьбу.