Любовница Синей бороды - [13]

— Значит, картина была замурована в стене второго подвала… — произнес Щукин, глядя на дом. — Не клад, а картина… Что бы это значило, как вы думаете?

— Мы тогда высказывали разные предположения, но не думаю, что хотя бы одно из них верно, — ответила старушка. — Первое, что пришло на ум, — романтический сюжет. Купец, скажем, тот же Комарин, был влюблен в светскую красавицу, заказал ее портрет, затем, досадуя на ее холодность, замуровал полотно в стену. Таким образом, он пытался освободиться от страсти. Еще была мысль, что картину спрятали во время революции, чтобы сохранить семейную реликвию. Потом…

Щукину, лишенному романтических иллюзий, стало неинтересно слушать дальнейшие подобные предположения. Смысла в них он не видел, поэтому спросил:

— Как давно построен дом?

— Могу точно сказать, — вмешалась в разговор Зоя Федоровна, сопровождавшая Щукина и старушку. — Он строился на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого столетий.

— И еще: второй подвал был закупорен, я правильно понял?

— Да, — кивнула старушка. — О его существовании никто не подозревал. Но если вы думаете, что там есть еще один тайник, ошибаетесь. Мы исследовали весь подвал вдоль и поперек. К сожалению, там больше ничего нет, и…

Тут следователь вынужден был извиниться, так как зазвонил его мобильный телефон. Это звонил долгожданный Монтеверио, Щукин сразу узнал его по акценту.

— Да, да! Здравствуйте, синьор. Где вы находитесь?

— В аэропорту Москвы. Через полчаса полечу к вам.

— Мы вас встретим. Извините, дамы, я должен отлучиться.

Архип Лукич позвонил Гене и Вадику, приказал срочно прибыть в прокуратуру, ведь самолет из Москвы летит недолго.

…Лада собиралась. Она не выносила демонстраций, поэтому просто собиралась, готовясь выйти из дома. Илья был трезв, но это уже не имело для нее значения. Сейчас он напряженно следил за женой. Вот еще один парадокс: Илья, сводивший с ума всех женщин подряд, и молодых и старых, человек, которому прочили большое будущее, — ноль, пьяница, лентяй и зануда. И его нисколько не терзали угрызения совести, он продолжал самоуверенно заявлять, что у него все еще впереди. На четвертом-то десятке? Начинать надо было, как говорится, вчера, сегодня уже поздно, а завтра будет и вовсе бессмысленно.

Когда Илья почувствовал, что вот-вот жена уйдет, он вскочил с дивана, на котором полулежал, перекрыл выход:

— Куда?

Еще один рубеж — придется врать, изворачиваться, наверное, изображать лицом невинность. Этот рубеж казался Ладе труднее, чем измена.

— Хочу побыть одна, — не соврала и не сказала правду она.

— Вчера ты не ночевала дома.

— Если бы ты был трезв позавчера, то заметил бы, что я и ту ночь не была дома.

— И где же ты проводишь теперь ночи? — сжав челюсти, спросил Илья.

— Иногда у подруг, — все же соврала Лада.

— А иногда…

Он не закончил фразу, но за многоточием стояли грязные слова, предназначенные Ладе. Эти слова врезались ей в уши, словно она их услышала. Как же так происходит: двое людей начинают совместную жизнь по любви, но вдруг однажды кто-то из них берет себе право перекраивать жизнь другого, распоряжаться ею по своему усмотрению? И любовь куда-то девается, а на смену ей приходит… пофигизм.

— Не хочу отвечать, — сказала Лада.

— Не хочешь? Я что, не имею права знать…

— Не имеешь, — не грубо, но твердо оборвала его Лада. Уже были и слезы, и крики, и грубости… Она поражалась себе, ощущая внутри полный штиль, поэтому говорила отчетливо и холодно: — Ты живешь, как тебе нравится, а я не хочу жить так, как ты меня вынуждаешь. Посмотри на наш дом. Здесь противно находиться, но тебя это не волнует. Тебя вообще ничего не волнует — ни дом, ни дочь, ни во что она одета, ни что ест. Почему ты забрал у меня право решать, что делать, тогда как сам не считаешься со мной? Почему ты решил, что я твоя рабыня? Я вынуждена готовить еду почти из воздуха, стирать дешевым порошком до мозолей, потому что машину купить не на что, заниматься ребенком да еще и работать, чтобы было на что купить этот самый дешевый порошок… А что ты для меня делаешь? Ни-че-го. Ну и получай это ничего теперь от меня.

— Ты, как мартовская кошка, бегаешь по мужикам?! Ну, и дрянь… Дешевка! Не ожидал от тебя, не ожидал… Я же тебя в порошок сотру, ты это знаешь. И ты этого заслуживаешь! Провоцируешь меня, да? От тебя же мокрого места не останется, идиотка!

Фыркнув, она попыталась выйти из комнаты. Он предпринял обычный способ урегулирования конфликта — притянул жену к себе. Но поцелуя не получилось — Лада отвернула лицо. Спросила:

— У тебя даже мысли не возникает, что ты стал мне противен?

Илья оттолкнул ее, забегал по комнате. Он был взбешен, ударял кулаком то в стену, то по столу, тем не менее к двери жену не подпускал. Лада оставалась непоколебима:

— Ударить меня хочешь? Ну, попробуй. Ты уже ничего не изменишь. Я — слышишь, я! — теперь сама буду распоряжаться собой, а не ты.

— Тогда уходи совсем! — закричал он, указывая на дверь.

— Если бы я была одна, ни на минуту не осталась бы здесь, — на пределе взрыва заговорила и Лада. — Но у меня есть дочь… кстати, твоя тоже… я должна думать о ней.

— Я теперь сомневаюсь, что это моя дочь!