Любовница по контракту - [10]

Наступило молчание, прерывавшееся лишь его хриплым дыханием.

– И я не мог, – признался он, в конце концов и спросил: – Ты боишься грозы?

– Немного, – кивнула она.

– Бояться нечего, – сказал он и, положив ей руку на талию, стал легонько подталкивать ее к спальне. – Разве ты не знаешь, что это просто боги хлопают в ладоши? Тебе в детстве об этом не рассказывали?

Как раз в этот момент мощный раскат грома сотряс дом, и Сюзанна со страху подскочила.

– Ложись в постель, – коротко приказал он.

Она повиновалась, но посмотрела на него огромными глазами, полными мольбы.

– Нет, Сюзанна. Нет, – покачал он головой. – Ты сама не знаешь, о чем просишь, – сказал он, глядя на нее искоса.

Она и не подозревала о том, что просит о чем-то, но вдруг поняла, что хочет, чтобы он остался и защитил ее от бушевавшей за окнами стихии.

А от той, что внутри? – промелькнуло у нее в голове.

– Ладно, я посижу здесь, пока ты не уснешь, – неохотно согласился он странно отрешенным голосом.

Сюзанна скользнула под пуховое одеяло, прислушиваясь к гулкому биению сердца, отдававшемуся у нее в ушах.

Паскуале присел на край кровати, как можно дальше от нее.

– А теперь спи, – проговорил он тихо. – С тобой ничего не случится, пока я здесь.

Проснувшись, Сюзанна обнаружила, что лежит под своим пуховым одеялом в объятиях Паскуале, что ее голова покоится у него на плече, а сам он спит. Прислушиваясь к его равномерному дыханию и повинуясь инстинкту человека, не совсем проснувшегося, она еще теснее прильнула к нему. Он прижал ее к себе. Никогда еще Сюзанна не чувствовала себя такой защищенной. Она немного сползла вниз, чтобы коснуться щекой его голой груди и услышать громкое и ровное биение сердца.

Она не могла устоять. Просто не могла ничего с собой поделать. Подняв голову, она поцеловала его в шею, а он, вздохнув, пошевелился и, лениво протянув руку, захватил ладонью ее грудь вместе с тонким шелком ночной рубашки и стал гладить набухающий сосок.

Потом он расстегнул ночную рубашку, обнажив ей грудь и шепча что-то на своем родном языке.

Она не разбирала слов, но воспринимала чарующий ритм итальянского языка почти как поэзию. А потом он стал целовать сосок, и она содрогнулась, когда его рука скользнула вниз и подняла край рубашки выше колен.

Он стал целовать ее в губы долгими, настойчивыми и глубокими поцелуями. Сюзанна разомкнула губы, будто уже с рождения знала, какого он ждет от нее ответа.

Он засмеялся хриплым смехом, в котором слышались и восхищение, и неприкрытое желание, и стал гладить ее нежную кожу на внутренней стороне бедра, вызвав у нее восторженный стон. Ее желание стало ей неподвластно, и она еще теснее прижалась к нему.

Он опять засмеялся и, взяв ее руку, положил на пояс своей пижамы, не скрывавшей возбуждение его плоти, тихо шепча ей на ухо что-то бессвязное.

Ее знание итальянского было поверхностным, но она поняла его желание – руки говорили за него, а настоятельная мольба, звучавшая в голосе, была понятна так же, как если бы он говорил по-английски… Раздень меня…

Сюзанна будто знала с рождения, что надо делать. С легким стоном она просунула руку под пояс пижамы, нисколько не смущаясь тем, что делает. Взяв своей рукой твердую шелковистую плоть, она стала нежно водить пальцами вверх и вниз, приходя в неописуемый восторг от отрывистых постанываний Паскуале.

Проявляя неожиданную настойчивость, он стянул с нее рубашку, и она вдруг поняла, что будет дальше. Паскуале собирается овладеть ею.

Прямо сейчас.

Приподняв ее голову, он склонился над ней и стал осыпать поцелуями, под градом которых она готова была разрыдаться от счастья. Она любит его – да, любит! Она готова умереть ради него.

– О, Паскуале, – прошептала Сюзанна в экстазе. – Паскуале!

Услышав свое имя, он замер. Прозвучавшая в ее словах мольба, казалось, заставила его очнуться, и эротические чары развеялись будто дым.

Паскуале широко открыл глаза и с нарастающим ужасом посмотрел ей в лицо.

Она увидела, как исказились его черты, отражая борьбу разума и плоти. На мгновение ей показалось, что разум отступил: яростный взгляд остановился на ее набухших сосках, и он готов был овладеть ею вопреки всему.

Но мгновение прошло. Он отшатнулся от нее, как от чего-то невообразимо отвратительного, и она была потрясена до глубины души выражением неприкрытого отвращения на его лице.

Натянув дрожащими руками пижаму, он обернулся к ней. Лицо его было холодным, как мрамор.

– Ах ты, дрянная соблазнительница! – воскликнул он, а потом прошептал, тоже по-английски, чтобы быть уверенным, что она поняла каждое убийственно звучавшее слово: – Маленькая интриганка, соблазняющая томным взглядом, золотистыми волосами и надушенным телом! Не сомневаюсь, ты знаешь, что мужчины часто говорят о таких, как ты. А иногда и мечтают именно о таких – зрелых, желающих и умеющих удовлетворить все их фантазии. Но знаешь что, Сюзанна? Мне горько сознавать, что я почти переспал с девушкой, так мало ценящей свое тело. Боже мой! – Он недоуменно покачал головой. – Тебе всего семнадцать! Когда же, черт возьми, ты начала?

Ей пришлось все это выслушать. Но разве у нее был выбор? Она представила, с каким презрением он встретил бы ее признание, что она девственница, особенно если учесть, как она себя только что вела. Как она могла оправдать свое неприличное поведение? А признаться ему в том, что она влюбилась в него, значило лишь вызвать к себе еще большее презрение.