Любовница. Книга 2 - [4]

   Действительно все...

   И похоже, что страдать я даже не долго буду – забуду все уже через семь дней и даже не вспомню про Эйна. Я посмотрела на бледное лицо шефа, на его страшненькие черты лица, но бледный с посиневшими крыльями нос, на кривые губы... Да, красавчиком лорд Эйн не был, больше того скажу – до красавчика ему ехать и ехать, но – это мой родной шеф. Мой.

   А за свое Виэль Мастерс будет бороться до конца!

   – В общем так, ты за руки, я за ноги и потащили, – скомандовала я Охарду.

   Но мой умный и достойный уважения жених, подскочил, и возмущенно сказал:

   – Виэль, ты меня хоть слышала? У него сейчас вторая фаза смерти начнется, он тут будет все крушить, он...

   – Стоп, – перебила я, хватаясь за ноги начальства, – а если в мою тюрьму?

   Охард глянул на меня, плюнул – плевок на снег уже сосулькой упал, крякнул и подхватил Эйна подмышки. Я уже держала ноги – так и поволокли. Шеф оказался на редкость тяжелым, хотя внешне худощавый конкретно. Глядя на наши действия, прислуга взвыла и ринулась спасаться в недрах замка, но вот дворецкий, тоже чертыхнувшись, пошел к нам. И Докерс, который был во дворце, тоже пошел. Так вчетвером мы втащили лорда Эйна в замок, оттуда пронесли вниз, в мою комнату с решеткой и уложили на постель. Здесь выяснилось, что кровь все еще идет. А еще, что меня трясет от холода.

   – Нужно уходить, – произнес молчавший до этой минуты дворецкий. – Он сейчас обратится и...

   Я скинула шубу, хотя замерзла неимоверно, поискала глазами катану сэльдовскую, я ее по привычке притащила, нашла ее в углу, подхватила и начав кромсать простынь, приказала:

   – Спирт мне. Вина... тоже мне. Бинты! Здесь врач вообще есть?

   – Снежных не лечат, – сообщил Охард.

   – Ничего, вылечим, – решительно заявила я. – И еще мне иголки с шелковыми нитками! И быстро!

   Я не скажу, что это было легко. Во– первых, все ушли. Охард требовал, чтобы я тоже ушла, но я демонстративно заперла свою тюрьму и осталась с медленно холодеющим шефом. Холодеющим настолько, что изморозь по простыням стелилась. Во– вторых, хорошо, что все ушли, потому что промывая жуткую рану на хладном теле снежного лорда, я ревела и, кажется, даже подвывала. В– третьих, когда все принесли и через решетку подвинули, я взялась эту жуткую рану зашивать – у меня тряслись руки. И руки, и подбородок, и слезы лились и мешали. Я вытирала их рукавом и продолжала шить. Это был страшно. Потом я забинтовала шефа, это было сложно. Потом в ванной мыла руки, смывая красную кровь и плакала.

   Плакала когда вернулась, а шеф практически бездыханный лежал на окровавленной постели. И в помещении становилось все холоднее.

   Я подумала, и решила, что это ненормально, взяла спирт растерла ладони шефа – вроде потеплели. Подумала, растерла шею и живот где могла достать. Подумала, что такими темпами надо бы его всего растереть, а для этого надо было срезать остатки одежды.

   Пошла взяла катану, подошла к шефу и хотела разрезать рукав рубашки, как вдруг:

   – Дай мне,– раздалось вдруг тихое.

   Я даже не знаю, как я это услышала. Прозвучало практически порывом ветра, едва слышно. И я подчинилась тоже не особо задумываясь, просто вложила в его хорошо растертую и пахнущую спиртом ладонь рукоять катаны, а он неожиданно крепко сжал.

   И следующим было:

   – Беги отсюда...

   Я рванула быстрее ветра. Отперла дверь, выскочила в коридор, заперла двери и услышала:

   – Ты в безопасности?

   – Да, шеф, – сжимая ключ и отступая, пробормотала в ответ.

   Случившееся дальше мне описать сложно. Для начала сверкнул электрический разряд, да такой что у меня волосы встали дыбом, затем громыхнул гром, но еще до того, как он стих раздался вой ветра. И все что было за решеткой в краткий миг превратилось в обломки, щепки которые, смешавшись со снегом, закружились в смерче, каковой образовался в моей тюрьме. Затем по стенам пошли трещины... Ходуном заходил весь замок, а я... я увидела бутылку вина, которая выкатилась в самом начале буйства запертой стихии, молча взяла ее, кое– как пригладила вздыбившиеся волосы, села под стеночкой и откупорив вино, сделала глоток.

   Стихия бушевала, случилось еще два разряда молнии – мои волосы окончательно встали дыбом.

   Отметила это еще одним глотком.

   Все гремело часа два. К концу бури я была облеплена снегом, прическа моя оставляла желать лучшего, бутылка вина подошла к концу, я сидела в сугробе и мне почему– то даже не было особо холодно... видимо из– за вина.

   А потом все взяло и стихло.

   Я попыталась сделать еще глоток вина, но из бутылки уже ничего не лилось. А напротив меня, через решетку, на ледяном кресле, соткавшемся будто из самого холодного воздуха, сидел лорд Эйн, соединив пальцы рук и пристально глядя на своего секретаря. Очень пристально и явно осуждая мое пьянство. На коленях у шефа лежала катана... только теперь она была вся бриллиантовая, словно из хрусталя сотворенная, и только рукоять и по самому клинку, ну по тупой его части, кромка железа. Необычно очень, но красиво. А вот шеф он красивым не был, он стал такой как прежде, разве что до пояса обнаженный и потому был отчетливо виден шрам на груди и стежки, ну которыми я шефа зашивала. Стежки кстати теперь надо распарывать и нитку вынимать.