Любовница - [3]

Ксавьер резко распахнул глаза и мгновенно собрал в кулак свою железную волю. Жалость к самому себе – это не из его репертуара. А потеря внимания – непростительный грех. Такого не должно повториться. Пусть он не композитор, но он выдающийся дирижер и будет им всегда.

На следующей неделе пройдут еще два концерта: вечер Сибелиуса и Бриттена, а затем выступление с Дэвидом Бронфенб-реннером, который будет играть скрипичный концерт Элгара, своеобразное погружение в ностальгию по музыкальному возрождению начала века.. Ксавьер дал себе хмурое обещание, что эти два концерта будут безукоризненны по исполнению. Лицемерно-сладкоречивые британские критики проглотят свои завуалированные колкости.

Аплодисменты, которыми закончился концерт, были бурными и нескончаемыми. Публика была в восторге от музыки. И в восторге от Кеавьера. Четыре раза его вызывали на сцену. Каждый раз, оглядев яростно аплодирующий зал, он со спокойным достоинством склонял голову. Лишь тень улыбки была заметна на его суровом лице. Что бы ни думал Ксавьер о прошедшем концерте, он держал эти мысли при себе.

Неожиданно он решил, что хватит. Он насладился аплодисментами и уже был сыт. Резким движением руки он отпустил оркестр и покинул сцену, ища временного уединения в своей артистической.

Публика, все еще охваченная головокружительным возбуждением, стала расходиться.

Зеленоглазая девушка не сдвинулась с места. Она сидела, не шелохнувшись, свернувшись калачиком в своем кресле, и смотрела на пустую сцену.

Глава 2

Джорджиана Ксавьер увидела, что ее муж ушел за кулисы, и удовлетворенно улыбнулась. Концерт закончился, и теперь она полностью могла посвятить себя подготовке празднества, которое они планировали устроить завтра по случаю дня рождения Ксавьера.

Она слушала сегодняшний концерт в пол уха. Перебрав в памяти меню завтрашнего юбилейного ужина, она обратилась мыслями в прошлое, вспоминая о без малого двадцати годах супружеской жизни с Ксавьером. Она была довольна своим замужеством. В мире искусства не многим парам удавалось пройти такую дистанцию. Разводы и раздельное проживание были обычным делом. Но она и Ксавьер до сих пор были вместе – блестящая пара, чей брак покоился на твердом фундаменте.

За все время был лишь один момент, когда на какую-то долю секунды ее охватил страх, что этот фундамент может разрушиться.

Она вызвала в памяти тот едва не ставший роковым день. Все припомнилось с потрясающей четкостью, до мельчайших деталей: Нью-Йорк, послеполуденный летний зной, бежево-золотистые тона роскошного номера-люкс в отеле, аромат свежих цветов.

Пока Ксавьер репетировал в Карнеги-Холле, Джорджиана ходила по магазинам. Одежда, украшения и разные безделушки были разбросаны по спальне, вываливаясь из пакетов с названиями известных фирм.

Джорджиана упала в кресло, чувствуя себя до предела измотанной не столько хождением по магазинам, сколько годами, проведенными с Ксавьером в его бесконечных турне по Европе и Америке. Поначалу она с радостью следовала за ним, как страстная юная поклонница за своим кумиром. Но после того как он ушел из Английского симфонического оркестра, главным дирижером и музыкальным руководителем которого являлся на протяжении более десяти лет, им овладела почти демоническая неугомонность. Он мотался по всему миру, отряхивая со своих подошв пыль одного большого города за другим. Джорджиана чувствовала, что уже не в состоянии выносить этого ритма.

Ксавьер ничком лежал на кровати, отдыхая после дневной репетиции перед вечерним выступлением. Услышав ее усталый вздох, он открыл глаза, окинул взглядом ее трофеи и снисходительно улыбнулся.

– Ты чем-то недовольна, дорогая? – спросил он с притворно-насмешливым удивлением.

– Да.

– Чем же?

– Я одинока. Я все время одна, – с горечью сказала она. – У тебя есть работа, оркестры, музыка…

– И что же?

– Мне нужен дом, друзья, собственная жизнь.

Она вздохнула со смесью грусти и нетерпения, понимая, что ее слова звучат банально. Ксавьер никогда не сможет понять глубины ее потребности в своем круге общения, в подругах, в особой атмосфере женских сплетен. Даже прогулка по роскошным магазинам, как и многое другое, теряет половину своей привлекательности, когда совершаешь ее в одиночестве. Что за удовольствие покупать великолепные, невероятно дорогие вещи, если рядом нет никого, в ком могла бы вспыхнуть искра чистой зависти?

Ксавьер медленно сел на кровати и протянул к ней руки.

– Дорогая! У тебя есть я. Мы принадлежим друг другу.

Его взгляд предлагал ей приблизиться. Когда Ксавьер смотрел на нее так, было трудно – нет, просто невозможно сопротивляться ему.

Джорджиана медленно подошла к кровати. Мускулистые руки обхватили ее тонкую талию. Ладони заскользили вдоль узких стройных бедер. Джорджиана оцепенела. Она ничего не могла поделать с собой, но молилась, чтобы он не заметил ее состояния.

Он дотянулся до ее лица и провел рукой вдоль линии ее высоких скул. Очертил пальцами контур ее губ. Начал гладить волосы, нежно расправляя длинные светлые пряди. Он полностью контролировал себя. Ксавьер обладал удивительной выдержкой. Он спокойно и корректно совершал необходимый ритуал, казавшийся Джорджиане вечностью, перед тем как, наконец, овладеть ею. Он был искусным, внимательным и обходительным любовником. Ни разу он не потревожил ее яростной вспышкой страсти, хотя она чувствовала, что в душе он хочет именно этого.