Любовь за деньги. П… роману с Бузовой - [5]

Твою мать! Еще полчаса назад наши отношения мне казались единственным, что останется незыблемым в этой ситуации, и вот теперь я даже в них сомневаюсь. Как быстро все рушится!

– Ну ты как, не против, что я останусь? – повернувшись ко мне с увлажнившимися глазами, спросила Оля.

– Ладно, – я повернулся в сторону Германовского, оставив Бузову без ответа, – хорошо. Николай Алексеевич, но вы же понимаете, что я начну зарабатывать деньги… на своей узнаваемости…

– У канала могут возникнуть вопросы.

– Это не меняет дела. Мне же надо как-то жить.

– Думаю, что после Нового года мы решим вопрос о твоем возвращении либо о зарплате. Я поговорю с каналом, посмотрим, что они скажут на этот счет.

– Ну что ж, раз мы все обсудили, думаю, пора идти упаковывать вещи, – подытожил я.

– Николай Алексеевич, а можно Рома хотя бы до завтра останется? – Умоляла Оля.

– Как?

– Ну он выйдет за ворота, а потом с него просто снимут микрофон… мы тихонько в комнате посидим… последний вечер все-таки… – Оля не выдержала, голос дрогнул, и слезы брызнули из глаз.

– Ну, конечно, можно.

Мы разошлись. Они направились в аппаратную, а мы – в дом.

На Лобном месте все произошло обыденно. Все единогласно проголосовали против какого-то Малхаза. Бородина предоставила слово мне. Я сказал то, о чем договорились с продюсером. Никто из ребят не огорчился, хотя, если честно, мне этого очень хотелось. Скорее всего, никто не поверил в действительность происходящего, может быть, отчасти, потому, что не верили в реальность моего ухода, а может быть, потому, что Оля, пока я говорил, скромно улыбалась.

Меня спокойно, без истерик и причитаний довели до ворот и традиционно крикнули вслед: «Мы счастливы».

Первый день «за периметром»

...

25 августа

Утром я проснулся еще на проекте, но мысли мои были уже далеко. Я как будто в последний раз окинул взглядом комнату. Все было такое родное и уже чужое. Вот эти неуютные темно-зеленые стены, на которых каждый сантиметр увешан Олиными фотографиями, пол, покрытый линолеумом, порванным в тех местах, где я двигал шкаф. Полка, два стеллажа для книг, которые сам делал для нашего домика. Книги, накопившиеся за три с половиной года, мое кресло, в котором я люблю читать, укрывшись пледом, кровать под скошенным потолком, в которой так редко был секс. Окно, за которым хорошая погода…

Я спустился вниз, зашел на кухню. На столе были разбросаны обертки от печенья, крошки, грязный нож, полпалки вареной колбасы, засохшей на срезе, очистки от картошки и лука. Из холодильника воняло как из помойного ведра. По всей вероятности, кто-то забыл там лук, и тот, пролежав, наверное, месяц, протух. Кухня на «Д2» – это катастрофа, длящаяся три с половиной года! Бороться с этим бесполезно. Тут никто не убирает. Меня всегда это бесило.

Брезгливо взяв тарелку из стопки грязной посуды, стоящей в раковине, я отмыл ее от жира, засыпал туда кашу быстрого приготовления и залил кипятком. Расчистил на столе ровно столько места, сколько мне было необходимо для завтрака. Съел быстро кашу. Тарелку мыть не стал. Она вполне гармонично вписалась в натюрморт на столе.

Наше прощание не было долгим. Оля довела меня до машины, причитая по дороге. Мы обнялись, пожелали друг другу силы, ума и терпения, сказали, что любим, и я поехал. Она помахала рукой, стоя на фоне подвесного моста, по которому я вчера вернулся с встречи с продюсером и шеф-редактором.

На Казанском вокзале в поезде номер четыре, в восемь сорок восемь, точно по расписанию, началась моя жизнь «за периметром».

Скандал дома

...

26 августа

Родители встретили меня в Армавире на вокзале. Такие милые, маленькие, любящие! Приятно…

Добрались до дома быстро. Мама на скорую руку делала завтрак.

– Ты в этот раз надолго?

– Не знаю.

– Как это не знаю? Тебе когда надо быть снова на проекте?

– Не знаю…

– То есть как не знаю?

– Мам… я ушел…

– Откуда ушел?

– С проекта.

– Как это?!

– Ушел с проекта?! – подключился папа.

– Да!

– Что случилось?

– Насовсем ушел?!

Вопросы родителей посыпались как горох.

– Не знаю, – с натянутой улыбкой отвечал я, думая, как правильнее все подать.

– И как все произошло?

– Так ты больше туда не вернешься?

– А что дальше?

– Давайте не так быстро. Можно все по порядку? Отлично! Позавчера меня вызвали на разговор с продюсером. Я пришел, и ребята мне популярно объяснили, что в Интернете плавает ролик, где я курю.

– Ты куришь?!

– Да нет же! Канал и продакшен посчитали, что зритель может подумать, что я курю там марихуану.

– Марихуану?!

– Да.

– А что ты там куришь на самом деле?

– Мам, я там курю трубку.

– Точно?!

– Точно.

– А в трубке что?

– Табак.

– Точно?!

– Да точно! – Руки почему-то взмокли, глаза забегали. Последний раз я чувствовал себя так, когда в пятом классе мама мне наказала смотреть за братом. Я заигрался в футбол, а он залез в помойку и объелся каких-то таблеток. Брата отвезли в реанимацию, а мне дома устроили выволочку. Сейчас я чувствовал себя приблизительно так же. – Короче, мам, мне сказали, что в преддверии президентских и парламентских выборов каналу не нужны сложности, которые могут возникнуть в связи с этим роликом, и меня отправили в отпуск на восемь месяцев.