Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1 - [110]

— Не верю, не верю! Я не верю, что с ним все в порядке… — причитала Кэри. — И не поверю до тех пор, пока сама не увижу его!

— Кэри, клянусь, что сказал тебе правду. Разве я когда-нибудь лгал тебе?

— Нет, но я не понимаю…

Ей нельзя было больше плакать, и она не стала. Она прикусила губу и теперь пыталась все вспомнить. Да, она заснула, очень крепко заснула после долгих бессонных ночей; а потом проснулась, потому что Савой тряс ее… комната была полна дыма… и дыма было так много, что он задыхался, когда пытался заговорить с ней… старался сказать ей, что дом охвачен пламенем и ей немедленно надо бежать через окно, а сам он проберется через вестибюль в то крыло, где спят мама с Ларри. Он проберется туда по дальней лестнице. Она пыталась возразить ему, но он оборвал ее, сказав, что у них нет времени на споры; затем подхватил ее и поднес к окну… Она с трудом пыталась вспомнить, что же было потом, но никак не могла. И она повернулась к отчиму, который по-прежнему молча сидел возле нее, опустив голову.

— Я потихоньку начинаю вспоминать, папа.

— Не сомневаюсь в этом, только не надо спешить, дорогая…

— Мама отнесла Ларри прямо вниз по новой лестнице, ведь так?

— Да. Именно так она и сделала. Мы так благодарны тебе за идею пристроить эту лестницу. Мама отнесла его прямо в летний домик. Он был там во время бури и огня в безопасности.

— А что мама сделала потом?

— Ну, естественно, после того, как она удостоверилась, что Ларри в полной безопасности, она поспешила предупредить о пожаре вас с Савоем.

— По-моему, когда она прибежала, нас с Савоем уже разбудил дым?

— Да, должно быть, все так и было.

— Савой сказал, что сбегает удостовериться, что с мамой и Ларри все в порядке. Наверное, он встретился с мамой в вестибюле…

— Да, Кэри.

— Значит, она сейчас тоже отдыхает?

— Да, Кэри.

— А что же случилось со мной? Я до сих пор не вполне понимаю…

— Ну… ты сильно ударилась, когда выпала из окна. Возможно, еще не успев упасть, ты потеряла сознание. И еще ты очень сильно наглоталась дыма… даже больше, чем можешь вообразить. Вероятно, именно падение стало причиной твоего обморока… или у тебя была легкая контузия. Мы не знаем точно. Да теперь это и не имеет никакого значения.

— Значит, когда меня нашли, я была без сознания?

— Да. Я сам тебя поднял и перенес сюда. Ты находилась без движения несколько часов, пока не очнулась и не позвала Ларри.

— Выходит, прошло несколько часов?

— Да, Кэри.

— А что-нибудь еще случилось за это время?

— Ну, опять приходил доктор Брингер.

— Опять?

— Да. Конечно же, мы немедленно послали за ним. И он дал тебе какое-то лекарство, чтобы смягчить боль. Потом он еще раз давал тебе это лекарство. И еще даст. Он… мы не позволим, чтобы ты сильно страдала…

— Папа, не хочешь ли ты сказать?..

— Я надеялся, что ты не догадаешься, дорогая. Постарайся очень сильно не горевать. Помни, ведь у тебя есть Ларри.

— Но… — Теперь уже не нужно было кусать губы, ибо, несмотря на то, что она кусала их изо всех сил, они все равно дрожали. — Но ведь на этот раз я была рада!

— Да, Кэри, знаю.

— И Савой был тоже так рад, так рад… И мамочка. Мамочка ужасно расстроится! Видишь ли, папа, она сказала мне, чтобы я была как можно осторожнее, поскольку если у меня случится выкидыш, то, вероятно… Она очень переживает, папочка, что не могла родить тебе ребеночка.

— Она родила мне ребеночка. Она родила мне тебя. Ведь ты мое дитя, Кэри. И всегда была моей. А теперь ты вдвойне моя дочь.

На ее глазах выступили слезы. И внезапно она поняла все.

Все, кроме того, что она сама умирает.

* * *

Она не знала, сколько времени прошло, пока она поняла это, поскольку время теперь для нее ничего не значило. Несколько раз в комнату заходили Тайтина и миссис Сердж и делали, наверное, что-то нужное, как им казалось. Они приносили ей мясной бульон и жидкую овсянку, обмывали ее ароматной водой и переодевали в свежие пеньюары, а также меняли постельное белье. Она послушно принимала эту заботу, но не жаждала их общества и всегда чувствовала тайное облегчение после их ухода. Также она совершенно равнодушно воспринимала бабушку и кузину Милдред, которые приехали из Виргинии и теперь занимали комнату с монастырскими кроватями. Она не получала никакого удовольствия от их рассказов о Сорренто и Амальфи. Когда ежедневно по утрам Тьюди приносила к ней Ларри, она радовалась встрече с ним, но совсем не протестовала, когда доктор Брингер сказал, что ребенку нельзя оставаться с ней подолгу, поскольку он утомляет ее. Она не считала, что ей надо много общаться с малышом, раз была уверена, что с ним все в полном порядке. Также ей не хотелось часто встречаться со священником, венчавшим их с Савоем и крестившим Ларри, и с настоятелем англиканской церкви, которую постоянно поддерживала Люси своими пожертвованиями, а сама Кэри скорее номинально посещала. Она благодарила их всех за то, что навестили, но не предлагала приходить еще. Единственным человеком, которого она хотела видеть около себя, был Клайд.

Опять, как и прежде, они свободно разговаривали обо всем на свете. Так они беседовали еще до замужества Кэри… Она подумала об этом, когда он рассказал ей о похоронах ее матери и мужа… Она подумала также, что после ее смерти ему совершенно не с кем будет вот так поговорить. Она очень беспокоилась за него, понимая, что он останется бесконечно одиноким. Однако беседы с ним не утомляли и не печалили ее; напротив, она даже радовалась, что ей удается немного успокоить отца. Она знала, что он колебался, предоставлять ли себе это успокоение, поскольку спросил доктора Брингера, не причинит ли ей его рассказ какого-нибудь вреда. Он спросил это шепотом, когда оба вышли в вестибюль, но Кэри все-таки удалось услышать ответ врача.