Любовь в награду - [23]

– Мне очень понравились цветы, – почти ласковым тоном сказал он.

Элайза повернулась к цветам, а затем – к лорду ла Вею, и покраснела от удовольствия.

– Я так рада этому, милорд. Должна заметить, что в вашей замечательной финансовой смете не нашлось места для цветов. Без сомнения, причина этого в том, что свежие цветы невозможно доставить человеку, находящемуся в море, поэтому вы и не включили их в бюджет. Хотя не могу не напомнить вам: здесь мы не в море.

Еще немного – и лорда ла Вея развеселило бы то, с какой изобретательностью миссис Фонтейн вела эпическую борьбу за власть самыми изощренными средствами, какие только можно было себе представить. По сути, она пыталась издеваться над ним, но так, чтобы он этого не понял.

Если не считать того, что сейчас она прекрасно осознавала, что он все понимает, в этом Ла Вей был абсолютно уверен.

– Как много замечаний вы испытываете необходимость сделать, миссис Фонтейн? – побормотал он.

Кажется, своими словами он привел ее в замешательство.

– А откуда появились эти цветы? – Ему действительно было интересно.

– Изобретательность, милорд.

– Неужели, миссис Фонтейн? Должно быть, вы получаете настоящее удовольствие от своей работы. В ней так много возможностей для изобретательности.

Лорд Ла Вей был готов поклясться, что слышит, как закрутились колесики ее хорошего отлаженного мозга в поисках подходящего ответа на его слова.

– Моя работа – это то, на что я надеялась, – наконец смело заявила она.

Похоже, это было искреннее замечание.

Ла Вей вздохнул. Знакомая боль начинала вонзать в него свои когти. Он с шумом втянул носом воздух и покосился на графин с бренди. «Всего один бокал, хотя еще только полдень…» Он не хотел становиться зависимым.

– Очень хорошо, – проговорил Филипп. – Пусть для лакеев доставят ливреи. И если это все, миссис Фонтейн, то вы свободны.

– Благодарю вас, лорд Ла Вей.

Он смотрел ей вслед. То, как быстро она двигалась, все линии ее тела – узкие плечи, тонкая талия, переходящая в аккуратные маленькие ягодицы, тонкая полоска бледной кожи над кружевным воротничком ее сизого платья – все напоминало ему певчую птичку.

Остановившись, миссис Фонтейн повернулась к нему, как будто знала, что его взгляд опустился на ее ягодицы, как только она оказалась к нему спиной. Он быстро поднял глаза, но в них не было и намека на смущение.

На несколько неловких мгновений их глаза встретились.

– Если вы позволите мне задать вам вопрос… – откашлявшись, заговорила Элайза.

Ла Вей прерывисто вздохнул.

– Оказывается, у вас есть еще вопросы! – с деланным терпением проговорил он и театрально взмахнул руками.

– Прошу меня простить. – Элайза, похоже, уже привыкла к его театральным жестам. В ее голосе слышалась настойчивость. – Я про лакеев, лорд Ла Вей… В ливреи какого цвета вы хотели бы одеть их?

– Вы хотите, чтобы я выбрал цвет?

– Цвета, – уточнила она. – Речь идет о нескольких цветах.

Ла Вей сердито взмахнул рукой, готовясь выставить ее вон. Но рука застыла в воздухе, когда его взгляд внезапно наткнулся на букет из лаванды и гиацинтов.

Это просто… Есть вещи – цветы из оранжереи, изысканные изгибы ножек стульев, тяжесть серебряной ложки тонкой работы, золоченая бронза и твердая древесина тропических деревьев, каррарский мрамор, севрский фарфор, ковры Савоннери… мелодические украшения – все это символы привилегий и образа жизни, сложившегося за долгие века. И будь он проклят, если все, что сделало его тем, кем он стал, все, за что его предки сражались и умирали, будет потеряно или даже отобрано силой. Он не позволит всему этому исчезнуть.

Впрочем, к чему отыскивать недостатки, если он всегда знает, чего хочет?

– Синий, миссис Фонтейн, – наконец ответил Ла Вей. – Изысканного глубокого оттенка. Представьте себе цвет чистого полуночного неба над Пеннироял-Грином. Возможно, с серебряной оторочкой для пущего эффекта.

Это были цвета ливрей его лакеев в Ле-Пьер-Держане.

В голосе лорда ла Вея, похоже, звучало нетерпение. Как будто это была самая очевидная вещь на свете.

– Синий и серебряный… Как будто звезды в полуночном небе. – Элайза почти выдохнула эти слова. Она была зачарована, воочию представив цвет ливрей.

Ла Вею понравилось, что она с ходу поняла его, и в ее глазах появилось мечтательное выражение. «Надо же, женщина, которой так легко доставить удовольствие!»

– Как хотите, – бросил он.

Свет в ее лице погас, когда она осознала смысл его слов.

– Это очень необычные цвета, милорд, – промолвила Элайза.

– Я – очень необычный человек. Это все, миссис Фонтейн.

Вечером Элайза села на кровать рядом с Джеком и обвила его плечи рукой.

– Чему ты научился сегодня в доме священника, Джек? – спросила она.

– Когда я повис на веревке колокола, ничего не произошло, – ответил мальчик. – Я слишком мало вешу. Пришлось Лайаму тянуть меня вниз за ноги, чтобы колокол зазвонил. Но когда он потянул меня, с меня сползли брюки.

Как у всякого мальчишки его возраста, брюки у Джека были пристегнуты к курточке, так что завтра, вероятно, ей придется пришивать пуговицы.

– Что ж, полагаю, в этом происшествии был скрыт своеобразный урок физики, – сказала Элайза, с некоторой тревогой представляя себе, как двое мальчиков висят на веревке колокола, напоминая гигантскую погремушку.