Любовь требует жертв… - [23]

— Вы что, всерьез думаете, будто Алла убила Костю? — Ее голос был уже спокоен, даже с оттенком насмешливой снисходительности.

— Пока не знаю... Алла Дмитриевна говорит, что провела тот вечер дома, однако подтвердить это некому.

— Ну и что? Даже если Аллы не было дома, это ничего не значит.

— Может быть, и значит... Кстати, а где она могла быть?

— Не знаю.

— Но вы же близкие подруги. Разве Алла Дмитриевна не поверяет вам свои секреты?

— Обычно мы все друг другу рассказываем...

— Следовательно, сейчас сложилась необычная ситуация и вам есть что скрывать друг от друга? — Следователь снова попытался ее подловить.

— Нет, вы неправильно истолковали мои слова. Просто мы с Аллой и поговорить-то толком не успели.

— Однако люди, а тем более женщины, подруги, обычно обсуждают происшедшее, делятся предположениями. Вы с Аллой Дмитриевной строили догадки, почему убили Сохова, кто его убил?

— Нет.

— Но не посудачить о таком событии — нетипично для двух женщин, не так ли?

— Смотря для каких женщин. У нас нет времени для сплетен.

— А что, для вас и Аллы Дмитриевны убийство — ординарное событие?

“Опять он пытается меня подловить!” — подумала Лариса и оставила дурацкий вопрос без ответа.

— Или же вы обе знали, кто убил, а? — продолжал давить Прохоров.

Глубоко вдохнув, Лара задержала дыхание. Спокойствие, только спокойствие. У следователя нет никаких фактов. Все его слова — типичные ловушки, и надо постараться не обращать на них внимания. Но это так непросто — она же живой человек с естественными эмоциональными реакциями. Какое-то время может сохранять спокойствие, но потом этот хитрец сбивает ее с толку ничего не значащими вопросами, и она снова теряется.

Видно, дознаватель решил дать ей короткую передышку и сделал вид, что не заметил, как Лара взволнована.

— Алла Дмитриевна произвела на меня впечатление человека эмоционального, импульсивного. Такую женщину легко вывести из себя. А уж если задето самолюбие, — тем более.

— А при чем здесь ее самолюбие?

— Ну, например, друг сердечный положил глаз на лучшую подругу...

— Что вы имеете в виду?

— Именно то, о чем вы подумали, Лариса Николаевна, — многозначительно посмотрел следователь поверх очков.

— Я вас не понимаю... — растерянно пробормотала она.

— Понимаете, понимаете, — елейным тоном произнес он и, не давая ей возможности возразить, напористо спросил: — А в каких отношениях вы были с Соховым?

— Да ни в каких. — Лара постаралась ответить как можно беспечнее. — Я генеральный директор, а Костя мой заместитель. Вот и все отношения.

— Он не пытался за вами ухаживать, как-то проявлять свою симпатию?

— Нет. — Лариса облегченно вздохнула, но тут же одернула себя: “Ну что ты вздыхаешь, как беременная корова! Для него каждая твоя эмоция — почти улика, а твое лицо — как открытая книга”.

Прохоров внимательно смотрел на нее, но Лара не разглядела в его глазах ни сомнения, ни подвоха. Ей было невдомек, что паук плетет свою невидимую паутину. Следователь опять начал задавать вопросы о деятельности ее фирмы и взаимоотношениях с сотрудниками, она вяло отвечала. Лариса устала, голова стала тяжелой, хотелось пить, курить, но почему-то она не смела попроситься даже в туалет.

— Лариса Николаевна, у вас своя фирма, вы генеральный директор. Однако Алла Дмитриевна принимает активное участие в деятельности вашей фирмы, даже может увольнять ваших сотрудников. Заметьте, на ее долю выпадает только грязная работа... — Хозяин кабинета пытливо посмотрел на нее.

“Опять топчется вокруг да около”, — сердито подумала Лара, решив не отвечать на дурацкие вопросы.

Подождав некоторое время, Прохоров начал снова:

— А не проще ли было объединить ваши фирмы в одну и работать вместе?

— Так сложилось, что лучше работать отдельно.

— Видимо, вы не очень доверяете друг другу?

— Вы неправильно интерпретируете мои слова, — огрызнулась Лариса. — У фирмы не может быть двух начальниц. Я могу принять решение, которое не понравится Алле, и наоборот. А так мы работаем каждая на свой страх и риск.

“Зачем я все вываливаю перед этим ехидным очкариком? — спохватилась Лара. — Ведь он въедливый, как жук-короед, наверняка сейчас опять прицепится к моим словам и все переврет...”

Но она не знала, как правильно себя вести. Молчать, глядя в пол, как в отечественных фильмах про умных милиционеров и тупых преступников: “Я в отказе, ничего не скажу, отвали, начальник”? Это неприемлемо для интеллигентной женщины. Ей задают вопросы вежливым тоном — она отвечает. А молчание и тупое запирательство — почти признание вины...

— А не могла Алла Дмитриевна в ваше отсутствие делать что-то себе на пользу? — продолжал гнуть свое следователь. — Возможно, вы организовали две фирмы именно по ее инициативе, чтобы ваша подруга питалась из двух источников?

— Вы имеете в виду, что Алла обворовывала меня?

— А почему бы и нет? — Прохоров смотрел многозначительно. — Кстати, Алла Дмитриевна могла сговориться с Соховым, чтобы тот принимал участие в махинациях.

— Никогда! — отрезала Лара. — Я Аллу сто лет знаю, она мне как сестра.

— Ну, не будьте так наивны, Лариса Николаевна... — Следователь вздохнул, изображая мнимое сочувствие. — Даже между сестрами порой идет скрытое соперничество. Да и обыкновенная зависть имеет место.