Любовь Сутенера - [73]

Оказавшись перед закрытой дверью, я кое-как доковылял до лифта (один из этих гадов больно разбил мне колено) и вызвал лифт, зажимая кровоточащую бровь носовым платком. При этом еще непрерывно бормотал яростные проклятия в адрес Катюхи: «Сука, гадина, пьяная тварь!» — и так продолжалось до тех пор, пока не открылись двери лифта, полкабины которого занимала внушительная молодая дама с фигурой культуристки.

— Это вы мне? — грозно спросила она, хмуря брови.

— Нет-нет, что вы!

Только выйдя из подъезда и забравшись в машину, я призадумался: где здесь ближайшая больница? В итоге так ничего и не вспомнив, кое-как завел мотор и поехал в дальнюю — на Ленинский проспект.

И это оказалось второй роковой ошибкой сего кошмарного вечера!

Сначала меня долго не хотели принимать, посчитав, что это какой-то пьянчуга забрел к ним с улицы, и лишь когда я заорал, что абсолютно трезв, а моя машина стоит перед приемным отделением, предложили присесть в холле и подождать. Воспользовавшись этим, я достал мобильник и только теперь, с большим опозданием, позвонил Анатолию. Объяснив ему в двух словах ситуацию, я попросил его взять тачку и приехать сюда, чтобы отвезти меня домой на моей собственной машине. Напарник, как всегда, оказался на высоте, пообещав добраться как можно скорее, невзирая на огромные «пробки», возникшие из-за сильного снегопада.

Тем временем мой платок уже настолько набух от крови, что она начала капать на кафельный пол, вызывая страшное негодование проходившей мимо санитарки. Чувствуя, что слабею, я вновь сделал попытку добиться хоть какой-то помощи — то есть встал и направился в помещение, где сидели дежурные врачи. И тут произошло нечто совершенно чудовищное. Едва увидев меня, кто-то из «лепил» мгновенно вскочил со стула и с яростным криком: «Как же ты достал, сволочь пьяная!» — попытался ударить меня ногой в пах!

К счастью, у меня вовремя сработала реакция — я успел сдвинуть колени и отразить удар. Затем, ошеломленный столь учтивым приемом со стороны последователей Гиппократа, вернулся обратно в коридор. Черт возьми, но после такой встречи дожидаться дальнейшей помощи не было никакого смысла, иначе мне просто пришьют уши на задницу, а потом еще скажут, что так и было.

Да против подобных, с позволения сказать, эскулапов давно было пора заводить новое дело об «убийцах в белых халатах»!

Я попытался покинуть приемное отделение, однако столкнулся с немалыми трудностями — охранник не хотел меня выпускать, мотивируя это тем, что меня уже зарегистрировали, поэтому я просто обязан дождаться врачебной помощи. Ха! Да если бы врачебной, то еще можно было подождать, но после такой встречи…

Чувствуя, что схожу с ума от российской системы здравоохранения, вполне достойной своего нынешнего министра в тысячедолларовых ботинках, я кое-как достал из кармана пятидесятидолларовую купюру и подал охраннику, слегка заляпав окровавленными пальцами. Это универсальное средство общения немедленно подействовало — и через минуту я с немалым облегчением оказался на улице возле своей машины. Усевшись в салон и закурив, я еще минут десять прождал Анатолия, но потом не выдержал и завел мотор.

Ведя машину одной рукой, мне все-таки удалось благополучно добраться до дома, где я успешно оказал себе первую помощь — промыв, продезинфицировав и заклеив глубокую ссадину на брови. Если бы ее зашили прямо сегодня, то все прошло бы незаметно, но теперь шрама было явно не избежать.

Покончив с самолечением и ощущая полнейший упадок сил, я выпил большой стакан водки. Затем, прекрасно сознавая, что поступаю по отношению к Анатолию не слишком-то вежливо, отключил оба телефона — домашний и мобильный — и немедленно завалился в постель, чувствуя, что вот теперь-то понемногу начинаю сходить с ума — и ведь было бы из-за кого!

«Разве я тебе про свои групповухи не рассказывала?» (8 января)

В результате всех этих бурных событий у меня просто не было времени решить — как вести себя в случае нового звонка Катюхи (а что она позвонит, я нисколько не сомневался!). Поэтому я даже и не собрал ее вещи — после вчерашнего вечера просто никаких сил не было, — когда вдруг она открыла дверь собственными ключами!

Сначала я хотел было вскочить с кровати и немедленно вытолкать ее вон или хотя бы надавать пощечин, но это потребовало бы стольких усилий… Кроме того, мне было чертовски интересно узнать — как себя поведет эта проклятая изменница после всего случившегося?

Судя по шороху, доносившемуся из прихожей, она преспокойно разделась, причесалась и лишь затем заглянула в спальню:

— Сережа, ты спишь?

— Пошла вон! — простонал я.

— Ты на меня сердишься? — Катюха вошла в комнату и приблизилась к изголовью. Я не отвечал и даже не открывал заплывших синяками глаз, однако после следующего вопроса распахнул их во всю ширь: — А почему ты весь в фингалах и что у тебя с бровью?

— Ты что, ничего не помнишь?

— Нет, то есть смутно… А что вчера было? — И она присела на край кровати. — Я помню, что ты приезжал к Андрюхе и мы долго о чем-то беседовали…

— А как эти твои гребаные друзья принялись меня избивать — не помнишь? — Я пристально посмотрел ей в глаза, но они были удивительно ясны и невинны — словно бы и не было столь долгого запоя!