Любовь Стратегического Назначения - [36]

Навстречу стали попадаться автомобили. В основном, грузовики. Легковушки, очень редко, движутся в том же направлении, что и мы.

— Народ в отпуска потянулся, — говорит Сид, обгоняя какую-то машину, тянущую за собой яркий прицеп. Крыша легковушки уставлена вместительными полосатыми сумками. Маленький мальчик успевает показать в заднее стекло розовый язык. Мой спутник усмехается.

«Добро пожаловать в ХМАО!» — огромный транспарант справа по курсу.

— Что за «ХМАО»? — спрашиваю я.

— Ханты-Мансийский Автономный округ, — расшифровывает Сид и глядит на меня.

— Странные вопросы ты иногда задаёшь, — после молчания произносит он.

Я внутренне сжался.

— Ты чем вообще занимаешься? — этого вопроса я ждал. В горле пересохло. Но говорю спокойно:

— В больнице работаю.

— Врач?

— Лаборант… В рентгенкабинете.

— Хм… И чё? Есть на что посмотреть?

— Да, — я ухмыляюсь, — у медсестры во-о-от такая жопа!

Я развожу руки в сторону.

Сид смеётся.

Прокатило.

— Я вообще-то в первый раз на машине в отпуск, — вдохновенно вру я спустя пять минут, — в основном, на самолёте летал…

— Когда последний раз «на земле» был?

— Да уж пару лет не выезжал…

— А я каждый год. Летом стараюсь…

Обогнали пару грузовиков. Ещё один.

— Пару лет безвыездно?.. — он кивает. — Понимаю. Башню сдвигает. Особенно в Приполярье…

Сид, давно снявший куртку, закатывает рукав футболки:

— Видишь?

Татуировка. Шесть букв на фоне какого-то узора.

АРУ

ФПС

Я киваю. Пояснения следуют сразу же:

— Арктическое Региональное Управление Федеральной Пограничной Службы. Два года за Полярным кругом, на мысе Челюскинцев. Самая северная погранзастава, братан… Ноль дней отпуска. Ноль дней в увольнении. Тупо: пятнадцать человек личного состава, два офицера. Бабы только по телеку. Через три месяца женщины-дикторы «Новостей» круче самых ядрёных порнозвёзд.

Мой внутренний приёмник делает «щёлк», и я почти сразу втягиваю морозный воздух, от которого

ВКЛ!

слипаются сопли. Вшестером пешком до отметки и обратно. Полные боекомплекты. Белые маскахалаты. Всё белое, кроме:

Два ДШК и

Антенна рации торчит из белого чехла на спине у Витябы.

Белое.

Белое.

Белое.

Всегда зима.

Только в июле оттаивает море. Тогда из Норвегии в Японию и обратно проплывают корабли.

Тогда русские пограничники смотрят на них в бинокли. А скандинавы — в свою сверхсильную оптику — на погранцов: шестеро в пятнистых комбинезонах. Автоматы. Два ДШК. Две собаки. Рядом — на сопке — каменный холмик. Это местная достопримечательность. Каждый новенький на заставе кладёт сюда булыжник, на котором царапает свою фамилию и год призыва. У каждого в дембельском альбоме фотка: «Я возле со своим камнем».

Но до дембеля ещё… Аж зубы сводит.

Собаки.

Им не дают имена.

Чтоб не жалко было потом,

когда по весне — инструкция такая — лишних убивают. Из АК-47.

Больше двух на заставе нельзя. Инструкция такая. Кинолог раз в году плачет…

Не по инструкции.

Почта — раз в месяц. Вместе с едой, с вертолёта. Письма из дома вместе с тушёнкой. Родители обижаются: редко пишешь.

А чё писать?

Вот вчера спирт пили.

Татуировку сделал.

Все пацаны нормальные — никто не крысятничает. Офицеры тоже, вроде, ничего мужики.

В том месяце, прям перед Старым Новым Годом, генератор накрылся. Сутки света не было, и котельная не работала. Главная радиостанция тоже не работала — пацаны на двести километров от заставы отъехали с мобильной рацией, чтоб в зону приёма попасть. И уже оттуда «вертушку» вызывали. Во где экстрим…

И в альбоме (Санёк как-то незаметно сфоткал)

пять белых фигур

на фоне серого неба.

Маскахалаты.

Чёрные стволы. Два ДШК. Антенна рации торчит из белого чехла на спине у Витябы.

Белое…

* * *

Сид смотрит на приборную доску:

— Заправиться надо…

Через пару десятков километров — заправочная станция. Сворачиваем. Мягко тормозим у одной из колонок. Выходим — я размяться, Сид — заплатить за горючее.

Возвращается. Вставляет шланг в отверстие. Колонка шумит, мелькают цифры на табло.

По соседству останавливается микроавтобус. Водитель — усатый дядька — не спеша, роется в бумажнике. С пассажирского места — прыг! — выпархивает девушка. Совсем молоденькая. Стреляет в нашу сторону взглядом — голубая вспышка на фарфоровом лице — закусила белыми зубками нижнюю губу и ЗЫРК! — ещё раз. Независимо прошествовала в сторону двери с надписью «WC».

— Ух, какая Кися-Ляля, — причмокнул ей вслед Сид и многозначительно посмотрел на меня. Я тоже, насколько смог, изобразил на лице многозначительность.

— Да-а-а… — он повесил шланг на место, — ей лет пятнадцать всего-то, наверное, а смотри какая цаца…

Мы сели в машину. Девушка появилась из-за двери и направилась к своему микроавтобусу, по дороге послав в нашу сторону ещё пару голубых молний из-под ресниц.

— Ну смотри-ка, знает ведь, сучка малолетняя, что красивая. Глазами-то, как уже научилась, а?

Наш автомобиль тронулся, и заправка быстро растаяла в зеркале заднего вида.

— Ух! Была у меня одна такая Кися-Ляля… — сказал Сид. И я приготовился слушать, уже зная, что у каждого мужчины есть подобная история.

— Темнеет, что ли? — я опустил стекло и выставил руку, ловя упругий тёплый ветер.

Цветовая гамма окружающего мира слегка изменилась: сочнее синь неба, чётче линии электропередач на его фоне. И солнце приобретает другой оттенок.