Любовь со странностями и без - [6]

– Слушай, я за него волнуюсь. – Ксения позвонила Алику. Она сама звонила бывшему мужу редко и только по делу. – У него никого нет. То есть я не знаю. Он все время дома. Как-то это странно.

– Да нормальный он! – рассмеялся Алик. – Сейчас нет, завтра будет.

– Это у тебя так. Кирилл не такой.

– Ну тогда женится на первой, с кем… Как бы это сказать, чтобы твой слух не обидеть… – Алик уже хохотал.

– Я серьезно. Ты можешь без своих скабрезных шуточек?

– Разберется.

Ксения хотела сказать, что Кириллу даже разбираться не с чем, но не стала.

Она давно решила для себя, что не будет, не имеет права вмешиваться в личную жизнь сына. Не маленький. Действительно – разберется. Он больше понимает в жизни, чем многие в его возрасте, учитывая развод родителей, новую семью отца. Может, он просто не верит в любовь, не хочет верить – его собственные родители не сумели сохранить брак. Ксения отдавала себе отчет, что они не близки с сыном. Она не стала ему другом. Кирилл даже в детстве с ней не откровенничал, не делился тревогами и переживаниями. У него никогда не было любимой девочки в детском садике, которой бы он на Восьмое марта клал в шкафчик цветочек. В школе он никого не дергал за косички и не говорил, что влюблен в Машу, в которую были влюблены все мальчики в классе. У Кирилла не сложилось такой связи с Ксенией, как у Алика с Диной Самуиловной. Он всегда существовал отдельно, сам по себе. Ни мамин, ни папин. Свой собственный.

Ксения не знала, как вести себя иначе. Она сама в семнадцать лет уехала от родителей, вырвалась из Благовещенска, переехав к бабушке в ту самую квартирку на окраине Москвы (бабуля была не родной и даже не двоюродной, а вообще – седьмая вода на киселе). Бабулю Ксения полюбила, хотя до того никогда не видела, мерила ей давление, бегала за молоком, рассказывала об Алике и об успехах в институте. Родителям Ксения звонила по праздникам. Никакой помощи она от них не ждала. Никаких бесед с матерью не вела. Даже на свадьбу ее родители приехать не смогли. Мать сказала, что дорого, отец болеет, остановиться негде, да и свадьба – некстати, не вовремя. Ксения помнила, что даже не обиделась. Приняла к сведению, только и всего. Бабуля ведь была рядом. Она вытащила из книжки «гробовые» деньги и отдала Ксении на платье. Потом переписала на Ксению квартирку и спокойно умерла во сне.

Ксения до одури любила сына, но боялась задушить, задавить его своей любовью. Особенно после развода. Она не хотела, чтобы Кирилл почувствовал перемены. Не хотела компенсировать уход отца всплеском материнской любви. Для мальчика, как она считала, очень важно в определенный момент разорвать пуповину, связывающую с матерью. Ксения боялась упустить этот момент. Но, как оказалось, упустила и все остальное. Сейчас она бы все сделала по-другому. Залюбила бы за двоих, за пятерых, прицепила бы к юбке и не отпускала. Во всяком случае, не в ту жизнь, которую он для себя выбрал. Кирилл ушел в другую семью и звонил матери по праздникам, хотя жил не в другом городе, а в другом районе.

Дина Самуиловна опять оказалась права – после развода родителей для Кирилла ничего не изменилось. Он видел отца эпизодически, обрывками, яркими вспышками. Хотя Алик стал уделять сыну больше внимания – забирал его в выходные дни: погулять, сходить в кино, в музей, в кафе. Ксения никогда не запрещала. Было ли ей больно? Было. Кирилл ей никогда ничего не рассказывал, зато рассказывал Алик. Звонил и отчитывался. Так Ксения узнавала, что Кирилл хорошо играет со своей сестрой и с удовольствием ест куриный суп, который варит Вера. Ксения не хотела, чтобы ее сын ел суп новой жены своего отца. Но и запретить не считала себя вправе. У Кирилла она никогда ничего не спрашивала. Боялась, что сорвется, наговорит лишнего, устроит скандал, и будет только хуже. Она не хотела услышать, что Кириллу нравится общаться с отцом, что его жена – нормальная, хорошо к нему относится, а сестра – прикольная.

Когда Алик развелся с Верой, Ксения ему сказала:

– Пожалуйста, не знакомь Кирилла со своими любовницами.

– И не собирался, – радостно воскликнул Алик.

– Ты хоть подумал о том, что твой сын может переживать… из-за всего этого?

– Да ладно, он уже взрослый.

– Он не взрослый. Он ребенок. Сначала его папа уходит к другой тете, потом эта тетя кормит его супом, потом он играет с ребенком, который считается его сестрой, а потом его всего этого лишают. Ты хоть соображаешь, что делаешь?

– У тебя всегда все сложно. Все так живут. Кириллу наплевать. Он занят собой. Как и все дети. Дети – эгоисты.

– Да, все так живут. А теперь и мы так живем, – сказала Ксения и заплакала.

Кирилл присутствовал на всех важных для отца событиях, от которых Ксения отказывалась под благовидными предлогами – свадьба с Кариной, дни рождения дочек, новых сестер. Ксения не знала, почему Кирилл принимает приглашения – не хочет обидеть отца? Не умеет говорить «нет»? Ему важно там находиться? Она покупала сыну костюм на очередное торжество. У Кирилла были слишком длинные руки и ноги, узкие плечи и бедра. В костюмах Кирилл выглядел совсем цыпленком, испуганным и несчастным. Он уже вошел в подростковый возраст и пытался диктовать свои требования к прическе. Пока сын был маленьким, Ксения отращивала ему кудри-локоны. Теперь он стригся все короче, но просил оставить волосы над ушами. Так Ксения догадалась, что сын страдает из-за формы ушей. К тому времени, когда Алик женился на Карине, Кирилл стал стричься почти под ноль, раздался в плечах, наплевал на форму ушей и стал ходить всюду в клетчатых рубашках разных цветов, надевая их поверх футболок. Все считали его сдержанным воспитанным мальчиком, не по годам взрослым. Кирилл и вправду научился молчать, кивать и вежливо бурчать себе под нос. Казалось, он спокойно, даже равнодушно воспринимал перемены в жизни отца. Алик радостно говорил, что сын в него – все понимает.