Любовь сильнее расчета - [11]

— Ну, должно быть, месяца два назад, перед тем как они с его милой женой уехали на север охотиться. — Агги улыбнулся и снова принялся изучать свое отражение.

— Два месяца? — переспросила Райли. — Ты уверен?

— Конечно, — сказал он, воодушевленный собственной ложью. — Эта очаровательная пара приглашала меня поехать с ними, по правде говоря, более уместным здесь было бы слово «умоляла», но я терпеливо объяснил им, что у меня здесь есть обязательства. А в чем дело? Он все еще сердится на меня за то, что я отказался?

Райли покачала головой:

— Об этом он даже словом не обмолвился.

— Потому что он — джентльмен. Ладно, в следующий раз.

Агги сунул руку под ее шляпу и, достав тряпочку, начал наносить еще одну краску на свое уже нарумяненное лицо.

— Во всем этом есть одна смешная деталь. — Райли перегнулась через его плечо и смотрела на его отражение в зеркале. — Оказалось, что твой дорогой Фредди мертв вот уже семь месяцев!

— О Боже! — У Агги задергалось адамово яблоко, и он несколько раз сглотнул.

— Действительно, «о Боже!», — ответила Райли. Не спускать глаз с патрона, заботиться о том, чтобы он был доволен, и следить за тем, чтобы деньги Эшлина шли в казну только их театра, было обязанностью Агги.

— Ты говоришь, семь месяцев?

— Да.

— Надо же. Не понимаю, как я мог так ошибиться. — Агамемнон беспокойно заерзал под ее пронзительным взглядом. — Сейчас, когда ты об этом сказала, я вспомнил, что ходили слухи о том, что лорд Эшлин и его жена пропали в море. — Он щелкнул пальцами. — Да, припоминаю, их яхта перевернулась, и они утонули. Не понимаю, как я мог об этом забыть. Какая трагедия! Из этого может получиться неплохая пьеса.

Он отодвинул ее шляпу и взял желтую краску.

Райли сердито посмотрела на него.

— Слово «трагедия» больше подходит для описания нашего положения.

Он отмахнулся от ее справедливого замечания.

— Какая разница, Фредди это или его наследник? Все мужчины в роду Эшлинов распутники и моты. К тому же совсем не разбираются в делах. Вероятно, новый граф целовал край твоего платья и умолял взять еще золота?

Целовал край ее платья, как же! Райли придвинула стул поближе к Агги.

— Может, этот граф и получил свой титул, но остальная часть наследства Эшлинов, о которой ты говоришь с такой уверенностью, по-видимому, не попала в руки нашего нового патрона. Этот лорд Эшлин — не распутник.

«Хотя, конечно, мог бы им быть», — подумала Райли. Она без труда могла представить, какую сенсацию произвел бы он, появившись на премьере в собственной ложе: одетый по последней моде, с зачесанными назад золотисто-каштановыми волосами, оглядывающий публику проницательными голубыми глазами.

Неожиданно ее воображаемая пьеса о священнике приобрела новое содержание. Священник с прошлым: до того как принять сан, он был пиратом. Человек, преисполненный раскаяния, терзаемый своими грехами…

Возможно, этим и объясняется то, что граф выглядит отрешенным от всего земного. В юности он был ужасным негодяем и теперь расплачивается за грехи прошлого.

Но Райли решила на время отложить свою идею. Если им удастся сохранить театр, осенний сезон они откроют этой пьесой. И посвятят ее графу Эшлину.

— Насколько я понимаю, твое молчание означает, что этот человек не упал к твоим ногам, не простил наши долги и не просил ложу рядом с принцем на премьере? — спросил Агги шутливым тоном, он и представить себе не мог, что мужчина способен поступить иначе.

В этот момент Хасим возмущенно фыркнул, как будто даже он почувствовал, что его хозяйке нанесли оскорбление. Агги медленно повернулся на стуле и посмотрел на Райли, на Хасима, затем опять на Райли.

— Ты хочешь сказать, что он остался равнодушен к тебе?

— Да, я сомневаюсь, что он вообще замечал меня.

Райли снова встала и, пробираясь между разбросанными вещами, прошлась по комнате. Одна мысль об этом вызывала досаду. Она была не настолько глупа, чтобы не понимать: причиной ее успеха в театре было не ее актерское мастерство. Нет, билеты распродавались благодаря слухам о ее прошлом, заставлявшим лондонских мужчин еще азартнее стремиться сорвать маску с таинственной мадам Фонтейн.

Поэтому они продолжали покупать абонементы, не пропуская ни одной пьесы и соперничая в бесконечных попытках завоевать ее внимание.

А Райли продолжала вежливо отказывать им, хотя это не мешало наглым оболтусам хвастаться своими подвигами. Она знала, что история о том, как она провела ночь с целым полком принца, рассказанная кузиной Фелисити, — только малая часть того, что болтали о ее похождениях.

Ее удивляло, что никто из них не сознавал, что ее, вероятно, уже не было бы в живых, если бы она совершила за свою беспутную и явно вымышленную жизнь хотя бы половину того, что приписывал ей свет.

Агги, казалось, раздумывал о том, как этот человек сумел не стать жертвой ее кокетства. Вдруг на его лице появилась его знаменитая чувственная улыбка.

— Возможно, следовало пойти мне. Возможно, я бы произвел на него большее впечатление. Возможно, дамы его не…

Райли покачала головой:

— Нет, твоего шарма он бы тоже не оценил.

В этом Райли была абсолютно уверена.

Хотя он и казался внешне таким отчужденным, в душе она не сомневалась, что лорд Эшлин, бесспорно, не чурался женского внимания. Однако ее он счел всего лишь довольно миловидной. Райли не могла объяснить себе, почему это ее так беспокоит, ибо никогда не считала себя неотразимой красавицей. Наверное, он так же слеп, как и его кузина. Да, дело в этом: он близорук и слишком занят, чтобы купить новые очки. Но даже такое объяснение не успокоило ее оскорбленное самолюбие.