Любовь с первого лайка - [51]

Позже официант возвращается узнать наше мнение.

– У вас есть какие-нибудь соображения относительно предпочтений жениха? – спрашивает он.

Я с удивлением понимаю, что нет. Впервые, когда мы с Блейком ходили в ресторан, нам принесли десертное меню, но он от него отмахнулся. Объяснил, что не очень любит сладкое. Я внезапно осознала, как ужасно было бы прожить жизнь с человеком, который будет только наблюдать, как я одна поглощаю торты, пироги и мороженое.

– Он открыт любым идеям, – блефую я. – Говорит, что доверяет мне, чтобы я выбрала то, что мне больше всего понравится.

– И это… – подсказывает официант.

Я взглядом ищу поддержки у Раджа, но он только пожимает плечами.

– Все что хочешь, – говорит он.

Я впервые принимаю решение по поводу свадьбы в присутствии мужчины. Нет, он, конечно, просто друг, а не жених, но все-таки. Важность этого момента поражает меня самым неприятным образом. Я не в первый раз чувствую укол грусти. Если бы моя жизнь сложилась иначе, у меня был бы настоящий партнер, с которым мы бы все это планировали. Может быть, он бы взвыл от разницы между сортами бумаги для приглашений, или настаивал бы на старомодном венчании в церкви, что абсолютно не в моем стиле, или, возможно, во все вмешивалась бы его мама и устраивала истерику, если бы мы отказывались пригласить двадцать членов ее книжного клуба вместе с мужьями. Но независимо от того, как бы все складывалось, это было бы совместным делом. То, что я принимаю решения одна, кажется неправильным.

– Думаю, шоколадный, – говорю я официанту. – Он был очень хорош.

Только через несколько часов, когда мы с Раджем уже ушли из Reynard, мне приходит в голову, что Блейк прямо сказал мне во время первого свидания за обедом, что вообще не любит шоколад.

Глава 18

Я понимаю, что что-то не так, в субботу утром. Обычно по выходным, если ни у кого из нас нет срочных дел, мы валяемся в постели. Если что и нужно записать Блейку в плюс, то вот оно: с ним чудесно лениться. У него теплая кожа, его руки обвиваются вокруг меня в нужных местах, и он целует меня в макушку и трется носом, так что все мое тело словно светится от радости. Но в эту субботу, когда я выплываю из сна, он напряженно склоняется над телефоном. Между нами пустое место. Я инстинктивно придвигаюсь к нему.

– Доброе утро, – бормочу я, прижимаясь щекой к его бедру.

Тут я понимаю, что он в брюках. Я кажусь себе такой голой. Он рассеянно гладит меня по спине.

– Привет, – говорит он.

– Уже встал? – в замешательстве спрашиваю я.

– Да, не мог заснуть, – говорит он.

Он поворачивается лицом ко мне и улыбается.

– Слушай, я хочу, чтобы мы кое-что сегодня сделали.

– Что именно? – спрашиваю с внезапным подозрением.

Он хитро улыбается.

– Это сюрприз. Хочу тебя кое-куда отвезти.

Я вспоминаю все об актерском искусстве, чему обучалась за время краткого соприкосновения с театральным кружком школы Линкольна, когда играла в третьем классе дерево в зимней постановке.

– Ты меня хочешь кое-куда отвезти? – повторяю я, поднимая бровь.

Он наклоняется меня поцеловать.

– Да. Одевайся.

Я перекатываюсь и сажусь в постели.

– Мне… одеться как-то особенно?

Я не религиозна, но в этот миг напряженно обдумываю, не начать ли молиться, чтобы он не сделал слащавое предложение где-нибудь на людях: в огромном экране стадиона, например, или на забитой народом смотровой площадке на сто втором этаже Эмпайр-стейт-билдинг.

– Просто оденься, – говорит он, опять улыбаясь этой бесящей меня хитрой улыбкой. – Ты всегда красивая, в любом виде.

Я подбираю вчерашние джинсы и футболку с пола. Зная, что мне в любой момент могут сделать предложение, надо было, конечно, получше готовиться. У меня аккуратный маникюр, да, но в этом нет ничего особенного. Он всегда такой. Футболка старая, у нее под мышками начинают проступать некрасивые пятна. Я бы приняла сперва душ, но у меня здесь нет ничего необходимого для после-душа: ни свежей одежды, ни щетки, чтобы расчесать мокрые волосы, ни настоящей косметики, только тушь и помада валяются на дне сумки. С собой у меня только зубная щетка. Я нехотя одеваюсь и осматриваю себя в зеркале. Бывали дни, когда я выглядела и получше.

Кухонный стол Блейка выглядит так, как будто его сервировала лично Марта Стюарт: две тарелки, полные яичницы, оладий и домашней жареной картошки, в окружении солнечных бокалов апельсинового сока и дымящихся кружек кофе. Я понимаю, что Блейк где-то включил мягкий джаз.

– Это все ты сделал? – спрашиваю я.

– Ешь, – просто отвечает он, склоняясь меня поцеловать.

Мы садимся, но есть или разговаривать очень трудно, когда знаешь, что что-то происходит. Меня тянет засыпать Блейка вопросами, но я знаю, что толку не будет никакого. Я хочу честно наслаждаться этим прекрасным завтраком, как положено хорошей будущей невесте, но у меня путаются мысли. Вместо этого я планомерно загружаю в рот яичницу. Блейк, похоже, не замечает; он, кажется, тоже погружен в свои мысли.

Он смотрит на часы. Я не знаток, но, на мой нетренированный взгляд, это одни из самых дорогих у него.

– Нам скоро надо выходить, – говорит он.

Я запихиваю еду в рот и с извинениями встаю из-за стола. В ванной я нагибаюсь и пальцами расчесываю волосы с обратной стороны, чтобы создать объем. Вынимаю из сумки помаду, но задумываюсь. Она вишневая и остается на лицах мужчин, когда они меня целуют. Если Блейк сделает мне предложение, то поцелует, и будут фотографии. Я не хочу, чтобы он на них выглядел как клоун. Я убираю помаду. Цвета у меня в лице ноль.