Любовь простит - [14]

— Спасибо, что предупредил меня о Джеке. Нужно позаботиться о мерах безопасности в собственном доме.

Арчи не нашел ее слова забавными, скорее горькими и вымученными. Обиженная одним человеком, Мэгги не чувствовала доверия к другим, готовым помочь ей. Ее слова устанавливали границу между ними.

— Мэгги… Нам надо поговорить.

— Теперь не о чем разговаривать. Я знаю, Шарлет допустила ошибку, позвонив на телевидение.

Мэгги подняла руку, будто Браун собирался прервать ее речь. Ему казалось, что он имеет дело с темноволосым двойником женщины, которая не понимает, что ей грозит, и воспринимает все слишком легкомысленно.

— Но что сделано, то сделано, — продолжала она. — И, кстати сказать, я рада, что Шарлет так поступила.

— Что?! Ты соображаешь, что говоришь?

Мэгги кивнула, волосы, стянутые на макушке в «хвост», упали ей на плечо. Интересно, подумал Арчи, они такие же шелковистые на ощупь, как кажутся?

— Может быть, я наконец выпутаюсь из всей этой лжи. — Мэгги вызывающе встретила взгляд собеседника. — А ты представляешь, как трудно поставить свою жизнь под контроль, когда твое существование сплошь пропитано обманом?

Он покачал головой, но ничего не ответил.

— Ты знаешь, чем я зарабатываю на хлеб? Я учу женщин, как научиться отстаивать свое достоинство, как постоять за себя, как за милю учуять ложь. И в это же время сама лгу им и даже начинаю верить своей лжи.

— И ты винишь за это меня? — спокойно спросил Арчи.

— Частично.

— Потому что я включил тебя в Программу?

— Потому что ты не убил Джека Уоттера, когда имел возможность сделать это.

Если бы она двинула Брауна ногой в живот, тот, наверное, был бы меньше удивлен. Он предполагал разные варианты разговора с Мэгги, но такого оборота не предвидел. Взглянув на лежащий на столике пистолет, Арчи спросил:

— И когда, по-твоему, я имел такую возможность?

— Когда Джек передавал деньги.

— Он был безоружен.

— Но он нанял человека убить меня.

— И сел за это в тюрьму.

— На три года. Большое дело!

— Но ему не удалось…

— Нет? Ты называешь это удачей, Арчи? Бежать ночью из собственного дома, переехать в город, где тебя не знает ни одна живая душа, жить под чужим именем, лишиться прошлого, остаться без друзей? Я называю это потрясающим успехом.

Арчи попытался сдержать гнев. Он спас жизнь этой женщине, а она прокляла все то хорошее, что он для нее сделал.

— Можешь называть это как угодно, — буркнул он. — Но я все еще вижу перед собой живую Мэгги. И не имеет значения, что у тебя темные волосы, не имеет значения, какой сердитой ты стала. У тебя есть язык, чтобы спорить со мной и высказывать все, что ты думаешь. И я не считаю это выпадом.

Глядя на свою подопечную, Браун находил ее такой же прекрасной, как и раньше. Черные волосы, туго стянутые в «конский хвост», делали Мэгги похожей на подростка, большие голубые глаза навевали мечты о воскресном утре в постели, о теплом очаге зимой. Ее фигура была превосходна, хотя Мэгги выглядела более худой, чем прежде, ее длинные ноги, плотно облегаемые брючками, были все такими же стройными. И все же она стала другой. Совершенно другой.

Во-первых, лежащий на столике рядом с дорогой кобурой пистолет тридцать восьмого калибра. Арчи знал не так много представительниц слабого пола, которые стали бы беседовать с агентом ФБР, положив оружие на кухонный столик, словно обычную хозяйственную принадлежность.

Во-вторых, прежняя Мэгги три года назад едва ли могла кому-нибудь столь резко возражать. Сидящая же перед ним женщина, казалось, готова свалить медведя. В ее глазах блестели непролитые слезы, но это были не те слезы страха, которыми она плакала три года назад. Нет, эти слезы вызваны едва сдерживаемой яростью и злостью.

Подсознательно Арчи понял, что изменения, произошедшие с Мэгги, не были поверхностными: они были фундаментальными, пронизывающими все ее существо. Никакого страха он не заметил в глазах женщины, она сохранила хладнокровие, когда узнала, что Уоттер на свободе. Лишь, слегка улыбаясь какой-то непонятной улыбкой, спросила его, Брауна, почему он приехал в Энглвуд. Если бы Арчи увидел такую улыбку на губах коллеги, то мог бы определенно сказать, что тот ждет стычки с врагом. Мэгги заявила, что устала лгать и скрываться. Не означает ли это, что она планирует расправиться с Уоттером раз и навсегда? Эта мысль едва не заставила Арчи рассмеяться. Если схватки ищет маленькая нежная Мэгги, значит, она стала сильной женщиной. Разве можно винить ее за это? Если бы он оказался на ее месте, то вряд ли смог бы лгать, убегать, ждать стука в дверь, который, возможно, означал бы конец безопасности или даже жизни.

Но все-таки она должна понимать, что помышлять о сопротивлении такому человеку, как Уоттер, — совершенно другое дело, нежели действовать против него.

— Мэг, послушай, я знаю, как для тебя должно быть трудно…

— Нет, не знаешь, — перебила она холодно.

Их глаза встретились. Дикий огонь плясал в необыкновенной голубизне ее глаз.

— Ты ничего не знаешь об этом. И ни один, кто не чувствовал дыхания смерти и не пытался начать жизнь с нуля, не может знать.

— Послушай, я ведь приехал не за тем, чтобы злить тебя.