Любовь принцессы - [66]

Сэлли, как и Диана, была счастлива, что встретила такого надежного, преданного человека. В отличие от ее супруга Джеймс сумел вселить в нее веру в себя. С течением лет она стала чувствовать себя посторонней в семействе Фейберов, словно она была недостаточно хороша для них. А рядом с Джеймсом она ощущала себя желанной и любимой.

Джеймс не мог ответить на любовь Сэлли с той же силой. Она привлекала его, он сочувствовал ей, но после Дианы его чувства словно дремали. Он искренне хотел помочь Сэлли и желал ей счастья, но он заблуждался, считая, что у них с Сэлли есть будущее. Его сердце было до краев переполнено болью, и в нем не оставалось места для Сэлли. Он не мог рассказать Сэлли о Диане, не мог открыть ей своего отчаяния. Он никому вообще не мог рассказать об этом. Он потерял веру в людей, разучился им доверять.

Возможно, единственным человеком, который понимал состояние его души, была мать, и то, что она видела, пугало ее. Он неотвратимо приближается к пропасти, ей остается лишь молиться, чтобы все кончилось хорошо. Она тихо невзлюбила Сэлли и надеялась, что у сына хватит сил оставить ее. С Дианой все было по-другому. Ширли Хьюитт искренне любила Диану, видя, как та относится к Джеймсу. В Диане ей нравились мягкость характера, несколько наивный оптимизм и широта души.

Сэлли, как постепенно начинал понимать и Джеймс, была совсем другим человеком. Хотя ее родители, как и родители Дианы, разошлись, когда она была еще ребенком, но она росла в ином, беспощадном, неприукрашенном мире, и у нее рано открылись глаза на суровую реальность и рано пробудился инстинкт самосохранения. В ней была твердость, отсутствовавшая в Диане. Она была горько разочарована тем, что совершила ошибку в браке, но это не произвело на нее такого губительного действия, как на Диану. Она была лучше приспособлена к жизни, когда выходила замуж, гораздо лучше представляла себе, на что идет. И она не дала погубить себя, благодаря тому, что уже с ранних лет научилась защищаться, давно уже решила про себя, что на первом месте должны стоять собственные интересы.

Через несколько месяцев Джеймс понял, что он зашел слишком далеко и уже не владеет ситуацией. Он попал в новую ловушку. Сбылись все материнские опасения. Снова разбитые сердца и сломанные судьбы.

Он чувствовал себя виноватым в том, что, стремясь утешить Сэлли, говоря ей слова, которые ей хотелось бы услышать, он невольно подал ей повод для слишком больших ожиданий. Было глупо позволить ей надеяться, что он женится на ней, и теперь он испытывал страх и угрызения совести. Как он может жениться на Сэлли, если до сих пор любит Диану? Как вообще он может жениться на ком бы то ни было, если Диана занимает все его мысли? Если он до сих пор вздрагивает от всякого телефонного звонка — а вдруг это она?!

И как он мог жениться, если и по сей день не мог ни в чем отказать Диане? И если она в трудную для себя минуту решала вновь обратиться к нему, он, забыв обо всем, мчался во дворец, чтобы только повидаться с ней.

Когда газеты заговорили о его отношениях с Сэлли, он рассказал Диане всю правду. Он считал, что обязан сделать это, обязан быть честен с нею. Пробудившаяся в ней ревность взволновала его. Его самолюбию льстило, что ей это было по-прежнему небезразлично. Но главное, вновь мелькнула слабая надежда. Он понял, что не может оставаться с Сэлли, что ему нужно бежать без оглядки.

Он решил отправиться в путешествие по Африке и пригласил своего старого друга Фрэнсиса Шауэринга составить ему компанию. Они купили подержанный «лендровер» и отправились колесить по черному континенту. Сэлли помрачнела, когда он сказал ей, что ему нужно время, чтобы все обдумать, что ему хочется вырваться на простор. Впервые в жизни он поступал, повинуясь своим желаниям.

Его несколько пугала перспектива оставаться наедине с собой под бескрайним африканским небосводом, но он надеялся, что если сможет вглядеться в себя пристальней, научится принимать себя таким, какой он есть, то обретет силы, которые ему были так нужны. Он помнил, как скрупулезно изучает себя Диана, какому дотошному анализу подвергает она свои эмоции, и думал, что если последует ее примеру, то сможет еще на что-то надеяться в этой жизни.

Со школьной скамьи он был обременен чувством долга. Впервые в жизни он был свободен и мог подумать о себе. С тех пор как отец оставил их, его не покидало чувство ответственности перед матерью, перед сестрами, потом перед Дианой, а теперь — и перед Сэлли. Он ушел из армии и больше не отвечает за судьбы своих подчиненных и может со спокойной совестью путешествовать, оставив позади женщин, свой полк и королевское семейство. Он ощутил огромное облегчение в компании Фрэнсиса, который был, возможно, единственным человеком, его понимавшим. Ему было с ним легко и просто делить тяготы путешествия: ставить ежедневно палатки, заготавливать провизию. Конечно, все это не могло не напоминать ему военные учения, с той лишь только разницей, что привычка к самодисциплине и навыки жизни в аскетических условиях теперь, когда он был предоставлен самому себе, приносила свои плоды.