Любовь поры кровавых дождей - [62]

Сидел я возле той же синей двери, все на той же длинной скамье, но уже был сам не свой, нервы были на пределе…

— Смирно!.. — крикнул кто-то у входа в землянку.

Я невольно вздрогнул и вскочил на ноги: раз в присутствии Евжирюхина подавалась команда «смирно», значит, в его штаб пожаловал более высокого ранга генерал.

Офицеры повскакали с мест и громко щелкнули подкованными каблуками.

В землянку вошел командующий артиллерией фронта, прославленный военачальник генерал-полковник Крюков.

Я тотчас узнал генерала, и сердце у меня тревожно забилось…

Генерал Крюков в плащ-палатке в сопровождении двух незнакомых мне генералов шел к синей двери.

Евжирюхин, видимо, тоже услышал команду, и не успел Крюков дойти до середины землянки, как тот выбежал из своей комнаты и вытянулся перед Крюковым.

Генералы встретились рядом со мной.

Крюков не спеша снял с себя плащ, пожал руку Евжирюхину и приветствовал офицеров. Ему ответили дружно и громко.

Крюков оглядел присутствующих, скользнул взглядом по мне и вдруг остановился.

— Подожди… подожди-ка, — произнес он басом и сделал шаг ко мне, — неужели это ты?

И вдруг он стремительно рванулся ко мне. Сердце у меня заколотилось от радости. Я не мог унять дрожь.

— Так точно, товарищ генерал-полковник! — с трудом проговорил я.

Не успел я произнести эти слова, как генерал, точно клещами, схватил меня своими сильными ручищами и привлек к себе.

На душе у меня потеплело, и я вмиг успокоился, как успокаивается плачущий младенец на груди у матери.

— Я ищу тебя по всему фронту, да как долго ищу! Где ты был, черт тебя дери? — слышал я хрипловатый бас Крюкова и испытывал необычайную радость. Он был огромного роста, генерал Крюков, и я едва касался лбом его груди.

Удивленные офицеры, и в том числе Евжирюхин, не спускали с нас глаз. Они ничего не могли понять. Генерал наконец отпустил меня, сел на скамью и снова уставился на меня.

— После госпиталя меня послали в Карелию, в Седьмую армию… — это говорил не я, а мой голос, не спросясь меня. Мне хотелось говорить совсем другое, иначе выразить несказанную радость от неожиданной встречи.

— Помню, тебя ранило в колено, — прервал меня генерал, — но батарею ты не оставил… Ох ты, разбойник, — генерал пхнул меня кулаком в живот и молодцевато вскочил.

— Знаете ли вы, — обратился он к присутствующим в комнате, — кто этот капитан? Простите, — улыбнулся он, — майор! Его батарея двадцать седьмого октября тысяча девятьсот сорок первого года на подступах к Тихвину остановила немецкий авангард, целый танковый батальон двенадцатой танковой дивизии, и дала возможность отступить частям нашей Четвертой армии! Тогда немцы взяли Будогощь и шли на Тихвин, стремясь вторым кольцом окружить Ленинград и соединиться с финнами. Генерал армии Мерецков, член Военного совета Пронин и я собственными глазами следили за его боевыми действиями…

— Признаться, я не знал об этом, — с сожалением произнес Евжирюхин.

— О бое, в котором участвовала батарея майора Хведурели, юго-западнее Тихвина, я опубликовал в «Артиллеристе» специальную статью. Тогда эту батарею только что перевели к нам из Сорок второй армии, стоявшей у Ленинграда. Бой ему пришлось принять еще в пути, даже не окопавшись!.. Не читали? — сказал Крюков и оглядел всех.

Все молчали.

— Вижу, вы не большие охотники до специальной литературы! А жаль, «Артиллерист» единственный наш специальный журнал. Читайте, это ваш хлеб… — Потом обернулся ко мне: — Ты был награжден орденом Красного Знамени. Знаешь, наверное? — Узнав, что для меня это новость, огорченно добавил: — Когда было, чтобы отдел кадров вовремя делал дело! Сукины сыны… Пошли со мной, — хитро подмигнув мне, он толкнул синюю дверь.

Я пропустил генералов и вслед за ними шагнул в крохотную комнатку, отгороженную от землянки.

— Николай Петрович, — обратился Крюков к Евжирюхину, — вы намедни жаловались, что я отнял у вас начальника штаба артиллерии и до сих пор не дал замены.

— Так точно, — растерянно ответил Евжирюхин.

— Так вот, — Крюков положил руку мне на плечо и легонько подтолкнул вперед, — вот вам начальник штаба артиллерии! Лучшего ни вы не найдете, ни я вам не смогу разыскать.

Не возьми я себя в руки, я бы, наверное, заплакал. Не от радости, нет, но от чувства благодарности и признательности к этому благородному и смелому человеку.

— Понятно, — неохотно проговорил Евжирюхин.

— А теперь иди, — повернулся ко мне Крюков. — Вернемся от командующего армией, генерал Евжирюхин проведет тебя по приказу. Но… сам знаешь, смотри не подведи…

Я вышел.

Меня тотчас окружили офицеры штаба и забросали вопросами. Перебивая и опережая друг друга, пожимали мне руку, поздравляли. Я с трудом выбрался из окружившего меня плотного кольца и снова сел на скамейку возле синей двери.

Удивительно, но все вокруг вдруг изменилось, землянка показалась мне уютнее, чем прежде.

Выйдя от Евжирюхина, Крюков отыскал меня глазами, подошел ко мне, снова положил мне на плечи свои огромные ручищи и, смотря в глаза, тихо спросил:

— Мне толком не объяснили, но на тебя жалуются. Это верно, что о тебе говорят?

— Нет! — воскликнул я так искренне, что Крюков ничего больше не спросил, покачал головой и сказал назидательно: