Потом я будто нашел какой-то выход: Чигирин!
Представьте, скорбь по Малининой не заставила меня забыть о Чигирине.
Человек так уж создан: как бы ни была тяжела утрата, которая его постигла, он не забывает о живых…
…Узнать о Чигирине я сумел много позже. Мне рассказала о нем одна пупышевская женщина.
Оказывается, техник-смотритель вместе со стрелочником Прокофьичем целое утро пили водку. Видимо, за этим занятием и застала их бомбежка. Одна бомба угодила как раз в ту дачу, на которой жил Чигирин. От дачи осталась огромная яма и разбросанные вокруг обгоревшие обломки досок.
Бесконечно мучительно было думать о гибели Нины…
А в ушах все звучали слова, записанные Малининой в мою тетрадку: «Обрети, что ищешь!..» Звучали так явственно, как будто сама Малинина нашептывала их мне.
Обрети, что ищешь!.. Поистине счастлив был бы человеческий род, если б это пожелание всегда исполнялось!
А у меня чаще получалось обратное: я находил противоположное тому, что искал…
В последний день мальчишника мы собрались, чтобы проститься: наутро все разъезжались кто куда. Мы и ребята с бронепоезда кончили свои дела, правда с трудом, но задание выполнили и возвращались в свои части в хорошем настроении.
— Твой черед, начинай, — обратился Кругляков к Воинову.
Воинов развел руками.
— Чего руками машешь, как пьяный архиерей! — рассердился Яблочкин. — Давай начинай!
— В том-то и дело, друзья, что рассказывать мне нечего.
— Это как же? — удивился Кругляков.
— А вот так, — подтвердил толстяк Воинов высоким бабьим голосом. — Вчера ночью я всю свою жизнь перебрал в памяти и обнаружил, что не только смешных историй у меня с женщинами не было, но и вообще никаких…
— Тогда, будь добр, расскажи, как ты женился. Это наверняка смешно, — осклабился Пересыпкин.
— В том-то и дело, что я еще не женат.
— Сколько же тебе лет? — воскликнул Яблочкин.
— Пятьдесят.
— Хо-хо-хо, хорош женишок! — покачал головой Пересыпкин. — Что ж, у тебя и зазнобы никакой не было? — не отставал Яблочкин.
— Представьте себе, нет.
— Значит, ты для того света себя бережешь? — ляпнул Пересыпкин.
— Почему же? — обиделся Воинов. — Я еще молодой. Я еще вполне…
— Ну-ну, ты у нас совсем дитятко, — съязвил Кругляков.
— А что касается женщин, — с мечтательным видом продолжал Воинов, — то представьте себе, я всю жизнь мечтал, чтобы произошло что-нибудь интересное, захватывающее, но пока ничего не случилось…
— Садись, — рассердился Яблочкин, — водку жаль, которую на тебя потратили!
— Признание Воинова будет учтено при подведении итогов, — объявил Кругляков и взглянул на капитана химической службы Данилина: — Раз из Воинова ничего не удалось выжать, очередь за вами…
Смуглый, желтокожий капитан Данилин обвел нас своими крохотными, как бусинки, глазами.
— Я тоже буду краток, — сказал он.
— Не скупись, мы же денег с тебя не берем, — вмешался Пересыпкин.
— Если Воинов признался, что никаких историй с женщинами у него не случалось, хоть он и мечтал об этом, о себе я скажу так: со мной ничего не случалось и ни о чем подобном я никогда не мечтал!..
— Вот кто самый смешной мужчина! — вскричал Яблочкин, хлопнув кулаком по столу.
Кругляков встал, достал из вещмешка, висевшего на спинке его кровати, поллитровку и поставил перед Данилиным.
— Держи. Хочешь — сам выпей, хочешь — и нас угости, воля твоя!
— Как это — сам? — забасил Яблочкин. — Разве человек допустит такую подлость?
— А почему вы мне даете эту бутылку? — Данилин с сомнением оглядывал поллитровку.
— Потому что ты оказался самым смешным из всех!
Кругляков так заразительно расхохотался, что все невольно присоединились к нему.
— Раз вы считаете меня самым смешным среди вас, постараюсь остаться им до конца. — Данилин встал, взял бутылку и ушел в свою комнату.
— Получается, что мы самые смешные! — Обескураженный Яблочкин проглотил слюну. — По усам текло, а в рот не попало!
Перевела Камилла Коринтэли.
