Любовь поры кровавых дождей - [205]

На этот раз барометр показывал «ясно», потому что орудия уже не так часто выходили из строя. Мы получили возможность перевести дух и, как говорится, принять участие в «культмассовых мероприятиях», насколько это позволяла фронтовая обстановка.

Артмастерская наша располагалась в большом селе Владимировке, в котором не оставалось и четверти местного населения, а поэтому пустых домов было хоть отбавляй. На краю села мы выбрали с пяток покинутых изб и оборудовали мастерские.

Совсем близко от нас находилась часть ВОСО, так назывался военизированный отряд железнодорожников, в котором кроме призванных по мобилизации девушек-бойцов служили и так называемые вольнонаемные, в большинстве случаев тоже девушки, преимущественно местные.

Эта военно-транспортная часть занималась ремонтом железнодорожных путей и проведением новых линий.

У восовцев дел было по горло, дня не проходило, чтобы немцы не бомбили тот или иной участок железнодорожного полотна. Вражеская авиация специально метила в узловые станции и в наиболее уязвимые участки прифронтовых железных дорог.

Военизированный отряд железнодорожников жил в товарных вагонах, теплушках, загнанных в короткий тупик.

В отряде было много женщин, сведенных в отдельные подразделения. Дисциплина у них была такая, что любое военное училище могло позавидовать. Обмундирование у всех было единое: ватные штаны, такие же ватники, теплые валенки и шапки-ушанки. На выход имелись и короткие шинели.

Вы себе не представляете, до чего красивые девушки были в этом отряде! Пальчики оближешь! — Докучаев сложил свои короткие толстые пальцы в щепотку и смачно поцеловал.

— Да и что удивительного, девушки-ленинградки от восемнадцати до двадцати пяти лет, всех почти одновременно мобилизовали, одних послали в воинские части, других — вот в такие военизированные железнодорожные отряды. Здесь были бывшие студентки университета, политехнического института, Академии художеств, педагогических училищ, консерватории, домохозяйки, актрисы, учителя, работницы, замужние и незамужние, блондинки и брюнетки, все как на подбор стройные, высокие, красивые!..

Но пусть никто не говорит, что судьбы не существует. Я напоролся на особый случай, хотя теперь не жалею об этом. История, которая со мной приключилась, началась со случайного знакомства…

Как я уже сказал, в этой воинской части, кроме нескольких командиров среднего звена, были одни женщины. Вольнонаемные, естественно, пользовались большей свободой: после работы им разрешалось возвращаться домой, они имели право ходить в штатском. Словом, их всегда можно было отличить от военнослужащих.

Выделялись они не только внешне, но и большей свободой поведения. Держались независимо, и вид у них был, я бы сказал, несколько высокомерный. До сих пор не пойму, почему они считали себя более «высокопоставленными»?

С военнослужащими девушками командование части обращалось строже и больше с них требовало. А они, между прочим, были намного культурнее и образованнее вольнонаемных, которые почти все, как я уже сказал, собрались из окрестных деревень.

Командиром военизированного отряда был некто инженер-капитан Лысиков, человек феноменально подозрительный, с чертами самодура. Он из кожи лез, чтобы заслужить славу грозного командира. О его показной строгости и необузданном самоуправстве ходили легенды. Есть еще, к сожалению, у нас такие горе-командиры.

Возможно, линия его поведения в каком-то смысле была оправдана, потому что управлять таким количеством женщин нелегко. По мне, женщинами командовать — все равно что в машину с неисправным рулем садиться.

Лысиков своим придирчивым нравом и чрезмерной требовательностью добился-таки того, что в его «хозяйстве», где было довольно много людей, а точнее — женщин, царил образцовый порядок и дисциплина была на должном уровне. Вероятно, за это и терпело его старшее начальство, прощавшее грозному капитану многие его выходки.

Лысиков и помощников себе подыскал на свой вкус: комиссаром у него был некто Степаков, сутулый, долгоносый, сварливый батальонный комиссар, с прыщавой и угреватой шеей, а начальником штаба — украинец Серватнюк, вечно хмурый, неулыбчивый, надутый старший лейтенант, на диво грубый и заносчивый.

Рассерженный Серватнюк говорил очень невнятно, а поскольку он всегда был не в духе, понять его было трудно.

Благодаря удачному совпадению, всех троих звали Павлами, и их величали «тремя апостолами».

Чтобы девушки не разбегались по вечерам, Лысиков прибегал к особым мерам: весь тупик, где стояли теплушки, был оцеплен колючей проволокой, а у выхода днем и ночью дежурили часовые.

Так что на его территорию ни один живой человек ступить не мог, не имея соответствующего разрешения.

А поскольку разрешение выдавал сам Лысиков, представьте себе, как легко было проникнуть за проволочное заграждение!

А выйти оттуда было еще труднее: на работу девушки шли строем или их везли в грузовиках, обратно возвращались таким же манером.

Девушки платили Лысикову откровенной ненавистью, дня не проходило без того, чтобы в его вагоне «случайно» не разбивалось стекло или же в печке не взрывался патрон, из которого предварительно была извлечена пуля.