Любовь под снегом - [52]

Директор тоже оценил старания ведущего и больше всех его поддерживал, подзуживая в микрофон девчонок:

– Я сейчас выберу ведущего. Девочки, зажигательнее-зажигательнее! Берите пример у профессионала! Посмотрите, с каким азартом, с огоньком в глазах он двигается!

К концу конкурса у Марины заболели скулы от смеха. Слезы нет-нет, да и пробивались наружу, грозя испортить макияж. Любимая корейская косметика пока держала оборону и чудом сохраняла свои позиции, но девушка твердо решила сбежать в дамскую комнату и привести себя в порядок при первой же возможности.

Танцовщиц в гареме у падишаха оказалось немало. Дамы всех возрастов и комплекций с удовольствием отплясывали, и у некоторых весьма неплохо получалось. Когда на сцене осталось всего пять очаровательных и несравненных гурий, среди которых оказалась и Маришка, правила конкурса ужесточились.

– А теперь каждая из наших роскошных… – начал ведущий, но директор его прервал:

– Не забывайтесь, главный смотритель гарема падишаха, это мои роскошные женщины.

– О, великий! Не вели казнить! – запричитал ведущий, испортив восточный антураж. Каждый из присутствующих машинально продолжил его речь знакомой по русским народным сказкам присказке: «вели слово молвить».

Александр милостиво кивнул, сохраняя максимально спокойный вид, но Марина готова была поклясться, что он едва сдерживает хохот и получает истинное удовольствие от каждой фразы, каждого движения.

– А теперь каждая из роскошнейших и восхитительнейших одалисок[6], – понизил рангом участниц ведущий, – станцует индивидуальный танец!

– Упс! – прокомментировала Маришка, на что коллега из бухгалтерии ей ответила:

– Не эротический и слава богу!

– По эротическим танцам ведущего мы никогда не переплюнем! – Ангелина из коммерческого отдела подмигнула соперницам, и дамы дружно расхохотались. Крыть было нечем!

Марину поставили четвертой и к тому моменту, как подошла ее очередь, она уже практически не сомневалась, что победа почти в кармане. Последней должна была танцевать главный бухгалтер – поистине необъятных форм женщина, но приятная и внешне, и внутренне. Арина Анатольевна казалась оплотом спокойствия и уверенности в себе, даже годовые отчеты не могли поколебать ее стойкую к нервным потрясениям натуру. Более здравомыслящего и сдержанного человека Марина пока не встречала.

– О, вы не в платье! – очнулся ведущий, когда Маришка, одетая в юбку-карандаш до середины колена и строгую белую рубашку, заняла центровое место на сцене. – У нас в конце концов танец живота! Подвяжите рубашечку узлом, я вам гарантирую победу!

– Позвольте, а как же я? – возмутилась Арина Анатольевна, с присущим ей достоинством недовольно пожав плечами. – Я не собираюсь так просто сдаваться.

Не смотря на внушительные габариты, главный бухгалтер двигалась поразительно пластично и Марина вдруг поняла, что она до сих пор не видела, как танцует ее главная и, на данном этапе, единственная соперница. Они постоянно оказывались на противоположных концах танцевальной группы. Да и, откровенно говоря, смотрела Марина в основном на ведущего или Александра, чего греха таить.

– Я не буду. Это не очень честно, – отказала ведущему Марина.

Пьяный голос из зала крикнул:

– Давай! Не стесняйся! Все свои!

Другой, еще более нетрезвый, добавил:

– Директор, глядишь, и зарплату повысит! За артистизм!

Марина выпрямилась, неприятно удивленная. Первой ее мыслью была: «Кто-то увидел, как он чуть меня не поцеловал и сделал выводы!» и лишь потом она поняла, какого о ней мнения теперь будет коллектив.

– Если наш директор изменит своим правилам и начнет за голое пузико повышать зарплаты, я стану ходить на работу в топе дочери, – весело и звонко воскликнула Арина Анатольевна, разрядив обстановку.

Марина готова была расцеловать ее в обе щеки, уступить почти гарантированное первое место в конкурсе и, вообще, всячески носить на руках и превозносить всеми возможными способами. Но Арина Анатольевна махнула рукой, призывая не тянуть с танцем.

Заиграла музыка. Чарующая. Тягучая. Она словно обволакивала тело, заставляя неторопливо, плавно извиваться, раскачиваться. Марина прикрыла глаза на мгновение, попыталась расслабиться, отпустить себя на волю, как объясняла Настя. Но не вышло. Неприятная шутка сотрудника не желала покидать ее мысли, тело словно одеревенело.

Она открыла глаза.

Он смотрел на нее.

Только на нее.

Голодный, жаркий взгляд. Тот самый, что будил в ее крови пожар. Тот, что гипнотизировал, не позволял отвлечься, разорвать это соединение. Соединение взглядов, душ, сердец.

И она подняла руки, изогнулась, вильнула бедрами. Гордая. Непреклонная. Наперекор глупым и болтливым коллегам она станцует! Станцует для него! Только для него одного.

Она не знала, как положено танцевать настоящим восточным красавицам. Возможно, им нельзя смотреть в глаза своему господину и повелителю. Но ее падишах не возражал. Да и не было в ней сил отвести взгляд. И желания такого тоже не было.

И она танцевала! Изящно, грациозно. И в то же время страстно, отдавая себя музыке, отдавая себя ему. Заманивая, соблазняя, очаровывая.

Когда музыка смолкла и Марина опустила руки, зал взорвался аплодисментами. Она с ошеломляющей ясностью поняла, что этот танец, танец-признание, танец-откровение будет истолкован совершенно однозначно и вряд ли кто-то из коллег, более взрослых, умудренных опытом, не поймет его значения.