Любовь под Рождество - [82]

— Вот так, — с глубоким удовлетворением произнесла Джулия, втыкая в зеркальную поверхность пруда последнюю фигурку конькобежца. Она уселась на стул и внимательно осмотрела воссозданное ее руками поселение.

— Замечательный городок! — сказал Крис, улыбнувшись, и, к его великой радости, Джулия тоже улыбнулась в ответ.

— Да, замечательный, — согласилась она. — А вы уже собрали весь поезд.

— Да, собрал, стоит только нажать кнопку — и он побежит по рельсам.

— И что же нам мешает? — вопросительно взглянула на него Джулия.

Крис рассмеялся, встал со своего места и протянул руку Джулии, помогая подняться.

— Чтобы увидеть все как следует, надо немного отойти назад, — пояснил он и неохотно выпустил ее руку из своей.

Сделав торжественный жест, Крис нажал кнопку. Поезд немедленно застучал колесами по рельсам, в окнах вагонов зажглись огни. Когда локомотив приблизился к дорожному знаку перекрестка, раздался гудок. Джулия в восхищении всплеснула руками:

— О, Крис! Какая прелесть!

— И в самом деле — прелесть, — согласился он, думая про себя, что готов был бы каждую минуту каждого дня делать что‑нибудь подобное, лишь бы на ее лице сохранялось это выражение покоя и радости.

— Снимите эту вещь с меня! — донесся из кухни громкий голос Мейбл, сопровождаемый тихими словами Дока. — Крис! Крис, иди сюда и спаси меня от этого лунатика.

Крис и Джулия обменялись удивленными взглядами и поспешили на зов. В кухне их глазам предстало странное зрелище: Док прижимал Мейбл к стене, не давая ей отодвинуться, а над ее головой держал веточку белой омелы.

— Избавьте меня от этого дуралея, он совсем спятил, — взмолилась Мейбл.

— Не будьте старой ворчуньей, — запротестовал доктор. — Безобидная рождественская традиция позволяет обменяться поцелуем под веточкой омелы.

— У вас точно крыша поехала, если вы полагаете, что я соглашусь вас поцеловать! — возопила Мейбл, воинственно взмахивая руками.

С огорченным вздохом Док отпустил Мейбл и положил в карман пластиковую веточку.

— Дом полон доброты, и весьма странно, что на эту женщину не распространяется хотя бы малая ее толика, — в сердцах сказал он и, громко топая, вышел из кухни.

— Старый, выживший из ума болван! — с пылающими щеками воскликнула Мейбл, расправляя передник, и взглянула на Криса и Джулию так, словно они были во всем виноваты. — Я поцелую его, обязательно поцелую, но когда я буду в хорошем настроении и приведу себя в порядок, а не когда он размахивает над моей головой какой‑то дурацкой веткой.

Все еще багровая от негодования, она, тоже тяжело топая, выскочила из кухни.

Джулия молча обратила свой взор на Криса. Заметив, что углы его рта дрожат от еле сдерживаемого смеха, она вдруг ощутила, что и ее душит хохот. Не в силах больше совладать с собой, она расхохоталась, с удовольствием прислушиваясь к тому, как взрывы смеха — ее и Криса — смешиваются и наполняют всю кухню.

Это был один из тех моментов безумия, когда, начав смеяться, человек не в силах остановиться, и чем больше он смеется, тем сильнее его разбирает хохот. Джулия утратила контроль над собой. Можно было подумать, что смех долгое время был заперт где‑то внутри ее, но наконец вырвался из‑под замка на волю и теперь его никак не удавалось загнать обратно внутрь.

Джулии было хорошо, и она бездумно отдалась смеху, который сотрясал ее тело, делал колени слабыми и вызывал слезы на глазах.

Маленькая девочка, услышав смех своей мамы, ликуя, захлопала в ладоши, вбирая его в себя всем своим существом.

Она всегда любила, когда у мамы бывало хорошее настроение. Если бы только мама знала, какой красивой она становится, когда смеется! Ее глаза цвета горячего какао теплеют, а смех напоминает звуки колокольчика над входной дверью, издаваемые им всякий раз, как ее открывают.

Маленькая девочка знает, что с тех пор, как она ушла из жизни, ее мама пребывает в печали. Как бы дать ей знать, что смеяться все равно хорошо и что она должна быть счастлива, хотя ее дочка не с ней.

Ливви подобрала ноги под себя и нахмурилась, усиленно размышляя. Наверняка существует какой‑то способ дать знать ее мамочке, что она, Ливви, может быть счастлива лишь в том случае, если будет по‑настоящему счастлива мама.

Ливви перевернулась на живот и замахала в воздухе ногами. Она всегда думала в этой позе, а сейчас ей требовалось обдумать очень многое. Что же такое придумать? Придумать что‑нибудь даже труднее, чем научиться писать свое имя. Но ведь есть что‑то, что можно сделать. Несомненно, должно быть…

Сидя за письменным столом в небольшом кабинетике, Джулия ругала себя за то, что предложила Крису привести в порядок его бухгалтерские дела.

В тот момент это казалось ей вполне естественным: у нее будет чем занять себя на то время, пока дети будут веселиться в доме. А кроме того, таким образом она хоть как‑то отблагодарит Криса за все, что он для нее сделал.

Но сейчас, когда она глядела на несусветные горы бумаг, полностью закрывавшие столешницу, ей казалось, что только в момент помрачения рассудка она могла взвалить на свои плечи столь непосильную ношу.

— Ничего, ничего, прежде всего надо навести порядок, — уговаривала она себя, раскладывая квитанции, счета и прочие бумаги по отдельным стопкам.