– Никогда не видела таких полов, – пробормотала Стейси.
– Тигровое дерево. С годами становится богаче.
– Как люди.
– Те, кто правильно инвестирует, – согласился Кернан.
– Я другое имела в виду!
Он с раздражением оглянулся через плечо.
– Люди, – твердо заявила Стейси, – становятся богаче потому, что набираются мудрости и жизненного опыта.
– Или опыт делает их жестче, – упрямо фыркнул он. – Это дерево в сто семьдесят раз тверже дуба, поэтому я выбрал его.
Кажется, он и сам мечтал обрести непробиваемую твердость.
– Такой пол вечен! – гордо сообщил Кернан.
– В отличие от людей?
– Прошу заметить, что это сказал не я, – с оттенком цинизма произнес он.
Но Стейси услышала другое – сожаление. Макалистер был убежденным холостяком еще до несчастного случая. Возможно ли, что смерть друга усугубила его цинизм по поводу краткости бытия?
Высокий свод зала поддерживали массивные деревянные колонны. Огромный, во всю стену, камин был сложен из речной скальной породы – Стейси видела такую снаружи. Укрепленный над каминной полкой широкий экран телевизора, по которому без звука показывали футбол, опирался на грубо отесанную амбарную балку. Еще одна – полностью стеклянная – стена, видимо, раздвигалась летом, объединяя пространство гостиной и открытой веранды из красного дерева. За стеклом в пелене снежных хлопьев Стейси видела густой лес и зубчатые силуэты гор. В дальнем углу веранды густой пар поднимался над джакузи с горячей водой, которое Макалистер был вынужден покинуть по ее милости. Судя по размерам, джакузи предназначалось для коллективного купания, но об этом Стейси могла только гадать. Она только описывала развлечения богачей, ей никогда не приходилось участвовать в них.
Гостиная подавляла Стейси. Ей стало неловко. Впервые она почувствовала, что вторглась в чужой мир. «Что значит «вторглась» и «чужой»? – разозлилась Стейси. – Я же не собираюсь женить его на себе, а всего лишь хочу поговорить». Но, помимо всего, эта комната явно проектировалась для семейного отдыха. От мысли о семье у Стейси перехватило дыхание, она остановилась.
– Ты идешь? – Кернан нетерпеливо оглянулся.
Он даже не скрывал намерения как можно скорее выдворить ее, помешав насладиться атмосферой роскоши! Учитывая это, было неразумно задавать вопрос, который крутился на языке с того момента, когда она вошла в огромный зал. Но она не удержалась.
– Ты отмечаешь здесь Рождество? – В голосе звучала зависть.
Он остановился, нахмурив густые брови.
– Не особенно люблю Рождество.
– Не любишь?
– Нет. – Краткий ответ указывал, что тема исчерпана.
Стейси проигнорировала намек.
– С каких пор? – Ей хотелось знать, не связано ли это с семейной трагедией.
– Так было всегда, – сказал Кернан, явно желавший закончить с обсуждением семейных праздников.
Однако волшебный дом так идеально подходил для Рождественского торжества, что Стейси упрямо продолжала:
– Наряженная елка смотрелась бы здесь великолепно.
Кернан прищурил глаза, не зная, как еще просигнализировать ей, что мнение непрошеных гостей его не интересует.
– Мы… – Что-то мелькнуло в его глазах, но он взял себя в руки и произнес бесцветным голосом: – Мы стараемся уезжать на Рождество в теплые края. Никогда не отмечали праздник в этом доме.
Стейси задохнулась от разочарования. Она приказала себе молчать, но голос не послушался.
– Только представь, какое красивое дерево можно установить в этом зале! А сколько места для детишек, чтобы покататься на велосипеде. Пожилые родственники могли бы греться у камина.
Кернан уже не скрывал раздражения.
– Людям твоей профессии свойственно придумывать сказки.
Чем, он думает, она занимается? Не лучше ли ей промолчать?
– Никакие не сказки, – процедила она сквозь зубы. – Не вижу причин, по которым это не может стать реальностью.
Судя по скептическому взгляду, ей не удалось переубедить его. Зачем было затевать этот разговор?
На глаза девушки навернулись слезы.
– Похоже, ты снова на грани обморока, – заметил Кернан. – Думаю, удар был сильнее, чем тебе показалось.
– Наверное, ты прав, – согласилась Стейси, но не смогла заставить себя замолчать.
Она продолжала говорить:
– Если бы у меня была такая комната, я бы наполнила ее стоящими вещами, реальными, вечными. Такими как любовь и семья.
Реальными? Кернан мог бы рассказать ей кое-что об истинной ценности любви и семьи, стереть мечтательное выражение с ее лица. Но зачем? Пусть тешит себя иллюзиями. Для него они не представляют угрозы. Может, только на одно мгновение они откликнулись трепетом в душе, но он стряхнул наваждение. Остается только осмотреть шишку на ее голове и отправить туда, откуда она явилась. У него не было желания выслушивать радужные фантазии о прекрасном мире.
– Ничто не вечно, – заметил он мрачно.
Она замерла. На секунду показалось, что она возразит, но она молчала, словно случайно пущенная стрела попала в сердце. К его изумлению, на лице девушки отразилась печаль под стать его собственной. Кернан был заинтригован, но предусмотрительно не стал расспрашивать, чтобы не спровоцировать дальнейшие сентиментальные излияния.
– Иди за мной. Кажется, у меня в ванной есть аптечка.
