Любовь по контракту - [15]

— Видите, они оставили машину прямо под фонарем, я их смогла хорошо рассмотреть.

Он неожиданно взял меня за запястье, повернул к свету. Я покраснела: от пальцев Германа на руке остались пятна, завтра, конечно, будут синяки.

Леонид Яковлевич тихо спросил:

— Ты мне все рассказала? Он... не трогал тебя?

Я отрицательно помотала головой. Горестно вздохнула:

— Не знаю, как они вошли, дверь была закрыта на замок, как обычно. Я была в душе, вышла — Герман меня уже ждал. По сравнению с обычным его поведением даже был вежлив, мне кажется, он хотел договориться со мной. А уж потом, конечно, разозлился. Я, если честно, своим упрямством кого хочешь, доведу.

Он неожиданно рассмеялся:

— Это точно.

Потом посидел молча и спросил меня:

— Ну, чего сидишь? Иди, собирай вещи.

Я недоуменно посмотрела на него.

Леонид Яковлевич нахмурился:

— Здесь я тебя оставить не могу, сама пойми. Заберем ребенка у няньки, поживешь у меня на даче. Все равно у вас в школе каникулы. С Ленкой моей побудешь, она только обрадуется. Охрана вполне надежная. А там я разберусь со всеми проблемами, вернешься домой. — Все мои сомнения были написаны на лице, потому что он добавил: — Если опасаешься, что буду надоедать, так я дома только поздно ночью бываю. Если не захочешь, так и не встретимся.

Я собралась с мыслями и даже начала бормотать что-то в свое оправдание, но он снисходительно прервал меня:

— А вот врешь ты так себе, без божьей искры. Иди уж, укладывайся.

Я собрала документы, кое-какие ценные вещи, свои и Мишкины вещички, один из ребят забрал сумки.

В последний раз я окинула квартиру взглядом, неизвестно, когда сюда попаду.

— С богом,— подытожил Леонид Яковлевич.

Я назвала адрес, и мы подъехали к дому, где жила Ирина Ивановна.

Я снизу позвонила ей, чтобы предупредить, что забираю Мишку. Почему-то спросонья она не удивилась, вопросов не задавала.

В квартире я сунула ей деньги, что должна была за этот месяц, объяснила, что мы с Мишкой поживем летом на даче у приятеля. Сонный Мишка обрадовался моему приезду, и даже не особенно бузил, когда я натягивала на него свитер. Я обещала звонить.

Внизу меня встретил Леонид Яковлевич. Он устроил нас с Мишкой на заднем сидении, сам сел рядом с водителем, а второй охранник пересел в машину сопровождения.

В машине Мишка сразу уснул.

Кажется, я тоже придремала, потому что открыла глаза, только когда машина остановилась.

Леонид Яковлевич забрал спящего Мишку и поднялся на крыльцо. Вслед за ним я прошла малоосвещенным коридором и оказалась в просторной комнате. Он осторожно уложил ребенка на кровать и буркнул:

— Ну, устраивайся тут. Спокойной ночи.

Когда шаги в коридоре стихли, я уселась около Мишки, стянула ботинки и джинсы, поднесла свитерок к лицу и вдохнула знакомый детский запах. Что-то несет нам с ним новый поворот? Я с тоской зажмурилась. Правильно ли я поступила, приехав сюда и, по сути, попросив помощи у такого человека, как Сиротенко?

Я посмотрела на часы. Было почти шесть часов. Я решилась и нажала кнопку.

Алла долго не отвечала, что неудивительно, учитывая наше позднее возвращение.

Наконец, хриплый от сна голос сердито спросил:

— Ритка? Чего тебе не спится-то, господи!

Я сказала ей:

— Алла, некоторое время нас с Мишкой не будет дома. Так надо. Послушай меня: мне нужна твоя помощь. Завтра в городе будут происходить всякие события, ты должна будешь меня о них информировать. Запиши номер, по которому ты будешь мне звонить, и запомни: телефон я буду включать один раз в день, без четверти восемь вечера.

Видимо, остатки хмеля и сна вылетели из ее головы, потому что она спросила:

— Ритка, что случилось? Где ты находишься?

— Сиротенко увез меня к себе на дачу, но учти: знать об этом никто не должен, от этого зависит наша с Мишкой жизнь.

В ее голосе прозвучал священный ужас:

— Он, что, похитил вас?

Я невольно засмеялась:

— Алка, ты просто чокнулась! Послушай: сделай, как прошу. Пойми, выбора у меня особого нет, так сложилось.

— Подожди, ненормальная! Про какие хоть события докладывать?!

— Я сама не знаю. Но ты поймешь. Все, отключаемся, больше по этому номеру не звони. Целую!

Проснулась я, услышав Мишкин смех где-то на улице.

Комната, в которой нас устроили, оказалась солнечной и светлой, дачной, что ли. Веселенькие обои, светлые шторы, плетеная мебель и обилие живых цветов усиливали это впечатление.

Я уселась в кровати, спустив ноги на плетеную циновку. Голова от недосыпа гудела, но я решительно поднялась, заглянула в приоткрытую дверь и с удовлетворением обнаружила там ванную комнату. Я постояла в кабинке душа, и почувствовала, что уже могу нормально раскрыть глаза.

В сумке, которую вчера мне предусмотрительно внесли в комнату, я нашла майку и джинсы.

Оттягивать встречу дольше было незачем, и я, выйдя из комнаты, пошла на детский смех.

На площадке перед домом Лена играла в мяч с Мишкой. Полная опрятно одетая женщина в стороне, на веранде, накрывала стол к завтраку. На белой льняной салфетке в плетеной корзиночке устроились замечательные плюшки, горкой возвышались взбитые сливки, желтел и исходил соком тонко порезанный лимон, белые с золотом чашечки были такими тонкими, что казались почти прозрачными... Идиллическую картину портил здоровенный детина в темных очках, развалившийся в кресле поодаль. На столике рядом с ним лежала рация.