Очевидно, болезнь отступила; Элспет стало лучше, дыхание сделалось ровным, спокойным, и – странная метаморфоза! – глаза ее, видимо из-за пережитого кризиса, глядели, как в те времена, когда она была здорова душой. Мать ласково смотрела на Сюзанну.
– Отдохни, Сю, ты так устала. А я… я, кажется, была больна?..
Голос ее тихий, такой родной и ласковый…
– Да, мама. Но сейчас тебе лучше. Не волнуйся обо мне.
– Иди отдыхай, обо мне позаботятся, я знаю. Сюзанна поднялась поправить одеяло; неожиданно мать взяла ее за руку, пробормотала:
– Тот молодой человек… Сю, ты…
– Какой молодой человек, мама?
– Ну, тот, что просил тогда твоей руки…
Эти слова глубоко взволновали Сюзанну – мать только однажды за все эти годы упоминала о Марке, что побудило ее вспомнить вновь?..
– Прости меня! – вдруг прошептала Элспет.
– За что, мама?
– За ребенка…
О, какой неожиданный удар, какое потрясение! «Нет, только не сейчас!» – кричало все в ней.
– Мы… я и твой отец… мы не хотели твоего ребенка. Сюзанна, ты ведь покажешь мне его? Ты простишь меня?.. Попытаемся все поправить… Приведи его, ладно? Я хочу… его увидеть… узнать. – Мать вдруг с неожиданной силой сжала ее ладонь.
Сюзанна смотрела матери в лицо. Измученное болезнью, с глубокими морщинами, темными кругами под глазами… Нет, она не скажет ей правду! Не сейчас, в такой момент… Спокойно погладила руку Элспет, укрыла одеялом, собралась с духом.
– Если ты от этого почувствуешь себя счастливее, то в следующий раз, мама, когда тебе станет лучше.
Больная, успокоенная, бессильно закрыла глаза.
А Сюзанна глубоко вздохнула и непроизвольно обернулась: на пороге, с цветами в руках, Марк… По его напряженному выражению, горящему взгляду она поняла – все слышал… Молча они смотрели друг на друга; потом Марк бросил цветы на пол и вышел.
Какой красноречивый жест… снова она чувствует себя втоптанной в грязь. Нет, она должна ему объяснить!.. О Господи, почему судьба так несправедлива к ней! Сколько можно платить за одну ошибку?
Машинально она спустилась по лестнице – надо все-таки найти его, еще раз попытаться довести до его сознания… Оглянулась вокруг – нигде его нет. Что ж, быть может, так даже лучше. Что бы она ему ни говорила – известно, как он ответит. Ведь она же видела его лицо… красноречивее некуда.
Но какая-то часть ее души отказывалась верить в этот непробиваемый кошмар. Желание догнать его, все прояснить упорно боролось со страхом снова быть поверженной его презрением. Почти бессознательно она выбежала на крыльцо, ни на что уже не надеясь, по инерции – и чуть не упала со ступеньки… Чьи-то руки поддержали ее.
– Марк… – только и прошептала она.
У нее хватило мужества взглянуть ему в лицо: никаких чувств на нем, оно словно высечено из камня… Сердце ее покрылось корочкой инея – таким адским холодом веяло от Марка. Глухое, безысходное отчаяние овладело всем ее существом, самообладания хватало только на то, чтобы не разрыдаться.
– Уходи! – глухо велела она. У нее нет сил еще раз пережить его презрение, холод в их отношениях. – Это лучшее, что ты можешь для меня сделать.
Мгновение ей казалось – слова ее не услышаны.
– И ты так спешила сообщить мне это, Сюзанна? Видимо, он ждал от нее объяснений и ничуть не удивился, что она бросилась за ним; а сейчас не понимает, что же ее остановило. Она и не подумала отвечать на его издевательский вопрос.
– Ты ничего не видишь вокруг, Марк. Замкнулся на самом себе и замечаешь только то, что тебе угодно.
– Так… и мое появление, очень некстати, прервало ваше общение с матерью.
Плечи ее безнадежно опустились, руки упали; худшее, что могло случиться, уже позади, теперь все равно.
– Но… как ты здесь оказался?
Она задала этот вопрос, особо не задумываясь, о чем говорит, – оттянула время, чтобы собраться с силами.
– Да я приехал сегодня домой, а там записка от Элисон, что О'Лери у нее. Еду к ней, она мне объясняет, что произошло; вот я и торопился, волновался. Думаешь, я совсем бесчувственный и мне не понять, что такое болезнь близкого, родного человека? Спешил сюда – предложить тебе помощь, руку и сердце. И вот… Смешно, правда?
– Не смешно… только невероятно.
– А я ведь не раз тебя спрашивал… И даже в какой-то момент стал верить, что у тебя никогда не было ребенка. Вдруг становлюсь невольным свидетелем твоего разговора с матерью. – Марк сделал паузу. – Ты лгала мне, Сюзанна, – подытожил он безразлично, спокойно – ни капли волнения.
История повторяется – он пошел на поводу своих мрачных догадок, как восемь лет назад, и не намерен выслушивать оправдания. Может быть, он и прав. Зачем она ему, со своими чувствами; как ему объяснить, что, не зная того, он стал самым значимым человеком в ее жизни; пытаясь удержать его, она совершила глупость и расплачивается за нее Бог весть сколько времени.
Что-то внутри у нее будто сломалось – он разбил ей сердце еще тогда, восемь лет назад; сейчас окончательно растоптал. Она посмотрела на него затравленно, потом перевела взгляд на дверь и, думая о матери, сказала чистую правду:
– Ты прав, Марк, – я лгу.
– Давай присядем, и ты расскажешь мне все о твоей дочери.
Марк желает выяснить все до конца. Сюзанна отрицательно покачала головой.
