Любовь опаснее меча - [19]

В черном зеркале озерца при волшебном свете рождающегося рассвета стояла обнаженная Сарлуза, лишь небольшой амулет в форме яйца болтался на длинной нити между двух налитых жизнью девичьих грудей. Она медленно, наслаждаясь поливала себя прозрачной водой, черпая ее ладошками. Роскошные черные волосы мокрыми блестящими прядями разметались по полным плечам, кожа на теле ее казалось вот-вот лопнет, распираемая упругой плотью. Она была прекрасна. И невыносимо желанна.

Дрожь прошибла Уррия, пламя непривычного вожделения обожгло его сладким холодом.

Услышав посторонний звук молодая женщина в испуге закрыла свои прелести руками и сделала несколько шагов от берега, скрывшись в воде по пояс.

«Она может подумать, что в кустах нечисть лесная или разбойники… — пронеслось в голове юноши. — Поскользнется в страхе, захлебнется…»

Он вышел из-за кустов и развел в стороны руки, показывая, что в них ничего нет. Скромно уставился взглядом в усыпанную росой, словно бриллиантами, траву, стараясь не смотреть в сторону Сарлузы, хотя смотреть хотелось страстно, неимоверно хотелось смотреть, он все силы прилагал, чтобы не отвести глаз от кромки берега… Услышав облегченный вздох и плеск воды он решился и поднял голову.

Она опустила руки вдоль чудного молодого тела и сделала несколько шагов к берегу. Вода едва доходила ей до колен. Вступающее в свои права утро удивительно гармонировало с ее фигурой, Сарлуза казалась девой озера, неотделимой от него и удивительно прекрасной. Лицо ее украсила мягкая улыбка, в глазах блеснули знакомые Уррию огоньки. Он смотрел на черный треугольник внизу ее живота и почувствовал как распахнулась на груди белая рубаха от глубоких вдохов — воздуха не хватало.

— Здравствуй, — наконец прервала молчание Сарлуза. — Я рада, что это именно ты. — Голос у нее был глубокий и немного грубоватый. Звук ее голоса странно не подходил к обстановке, к дивному волшебному утру и пленительному пейзажу.

Уррий вышел из оцепенения, вдруг сообразив что ему сейчас необходимо как то ПОСТУПИТЬ. Как — он не знал. Первым и самым сильным порывом было желание войти в воду, подойди к ней, провести рукой по ее нежному, манящему бедру, смахивая жемчужины капель, впиться в нее губами, ощущая под руками упругую, неведомую пока для него женскую плоть…

Но в глазах ее играли странные бесовские огни, смысла которых он не понимал. Что скрывается за ними? Что она хочет? Чтобы он был решительнее, или чтобы убрался отсюда поскорее? Он сделал шаг (последний) к озеру, намереваясь вступить в озерцо.

— Я каждое утро купаюсь здесь, — сказала Сарлуза и по губам ее вновь пробежала улыбка, истолковать смысл которой было не в силах Уррия. — Я догадывалась, что ты когда-нибудь придешь сюда… ты давно хотел увидеть меня без одежды.

Уррий видел только искры ее глаз, прекрасное тело как бы размылось, пропало из поля зрения. И эти неожиданно приблизившиеся зрачки чем-то до ужаса напугали юноши, нога занесенная над водой замерла в воздухе. В ее зрачках он увидел бездну Преисподней, ему стало страшно, безумно страшно, словно не беззащитная прекрасная девушка стояла перед ним, а чудовищный монстр, готовящийся пожрать его.

Он бежал прочь, оскальзываясь на мокрой траве, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, бежал, гонимый непонятным, и оттого еще более страшным ужасом. Уррий не думал в тот момент о позоре бегства, о поведении, недостойном не то что рыцаря, а просто мужчины. Лишь оказавшись у дверей в их с Эмрисом комнаты, он сумел взять себя в руки и несколько минут ждал пока выравняется дыхание — словно он целый день бежал вверх по склону крутой горы…

Воспоминание об утреннем событии смутило Уррия, горячая краснота отяжелила щеки. В сердцах он выхватил свой почти игрушечный меч и рассек воздух. Испуганно заржал конь — свидетель позорного утреннего бегства. Уррию было невыносимо стыдно. Хорошо, что его сейчас никто не видит. Хорошо, что Эмрис не знает об этом его позоре. Проводы отца и открытие Ламорака вытеснили на время мысли о Сарлузе, но сейчас негодование на самого себя захлестнуло Уррия. Даже Ламорак, который младше его, уже познал женщину, а Уррий сбежал от первой же предоставившейся возможности — а какая была возможность! — точно последний трус…

Сейчас при ярком свете дне, когда миролюбивая, знакомая тропинка убегала под ногами, а вокруг ласково перешептывались на своем языке листья вековых деревьев, Уррий не понимал чего он испугался. Он впервые увидел обнаженную женщину — ну и что? К лицу ли рыцарю отступать перед неведомым? К тому же она сама хотела его — сейчас Уррий не сомневался в этом, природный инстинкт явственно говорил ему, что она отдалась бы с желанием и страстью. Тем более бесславно его бегство…

Уррий сунул меч в ножны, одернул на себе куртку.

Чтобы смыть пятно позора есть только один способ — решительная победа. Сегодня же он должен овладеть ею, иначе он не сможет быть рыцарем. Не сможет быть равным Эмрису. Не сможет никогда смотреть на других женщин, робея, и не будет у него тогда Дамы Сердца.

Решено. Сегодня же вечером!

Уррий перевел коня через небольшой ручей, пересекающий тропу. В стремительном беге прозрачной воды, на фоне мелких серых камней, ему вдруг почудилось лицо Сарлузы, на губах играла загадочная улыбка. И он понял, что не брезгливо-снисходительная гримаса украшала ее лицо при встречах с ним, а робкое приглашение. Ему захотелось как можно скорее вернуться в замок. Ждать стало невыносимо.