Любовь неукротимая - [44]

Внезапное волнение охватило Пенелопу, и она со вздохом прервала поцелуй. Боже, сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз была с мужчиной? Теперь, даже через несколько слоев одежды, она ощущала его возбужденное естество. Но ей этого было недостаточно – она хотела почувствовать больше.

Пенелопа оперлась одной рукой на подушку, а со второй зубами стянула перчатку. Раздался глухой звук скрипящей кожи, и через мгновение Пен избавила от перчатки и вторую руку. Обе перчатки упали на пол, но ей было все равно – она хотела дотронуться до Габриэля обнаженной кожей, почувствовать его.

– Пен, – простонал он с вожделением, которое эхом отозвалось в ее груди.

Ее пальцы проскользнули вниз по его телу, а он запустил руку в ее пышные кудри, убранные в прическу. Шпильки со звоном попадали на пол, освобождая локоны, и Габриэль вновь припал к ее губам.

Пенелопа жадно вдохнула, ожидая, что этот поцелуй вызовет у нее столь же сильные чувства, как и предыдущий. Его язык проник в ее рот, переплетясь с ее языком в интимном, нежном и одновременно грубом танце.

Пенелопа ощутила разочарование, но сладкое разочарование – оттого что ее никогда не целовали так прежде, но теперь она наконец познала такую дразнящую близость, заставляющую все тело дрожать от удовольствия. Пен ведь не была невинна: даже после двух лет одиночества ее тело помнило, что за этим последует. Она сжала ногами бедра Габриэля и начала волнообразно двигаться, прижимаясь и отстраняясь от него, словно подталкивая его сделать то, чего она сейчас так желала.

Однако вместо того чтобы взять ее за бедра и сильнее прижать к себе, Габриэль замедлил поцелуй, а потом и вовсе прервал, отстранившись от ее губ и принявшись полизывать шею, отчего сердце Пен забилось еще чаще, и она издала сладостный стон.

Но он должен был отпустить ее. Пенелопа вновь прильнула к нему, стараясь разжечь в нем еще большее желание, но вместо этого услышала сиплый смешок, от которого мурашки пробежали по всему телу. Черт бы его побрал! Она сгорает от желания, а он просто забавляется? Пенелопа затряслась, словно от холода, дыхание перехватило.

«Что же я делаю?!» – спросила она себя. Пен ведь поцеловала Габриэля лишь ради того, чтобы привести в чувства, прогнать панику. Что ж, сработало. Сработало даже лучше, чем она ожидала, только вот сама она, кажется, потеряла рассудок.

Смущение накатило волной, и она отстранилась. Габриэль в замешательстве уставился на нее.

– Пен?

– Извини, – проронила она, отталкиваясь.

Пенелопа одним лишь легким и весьма грациозным движением спрыгнула с его колен и приземлилась напротив – с такой ловкостью, которой позавидовал бы, пожалуй, любой танцор. Она уперлась спиной в подушки настолько сильно, что, казалось, пыталась слиться со стенкой кареты – лишь бы оказаться подальше от Габриэля.

Воцарилось неловкое молчание, нарушаемое лишь звуками тяжелых вздохов. Пенелопа не могла заставить себя взглянуть на Габриэля, и ее взор застыл на его сапогах. Вскоре она услышала шуршание: Габриэль привстал, чтобы привести в порядок одежду.

– Пенелопа…

Только теперь она подняла глаза. Выражение его лица оказалось именно таким, каким она и ожидала сейчас увидеть: словно он пытался устоять на острие ножа, дабы не рухнуть в пропасть – пропасть желания, манящую и затягивающую. Он сидел слишком прямо, немного стиснув зубы, а затуманенные страстью глаза слегка потемнели.

– Что…

– Я… я не знаю, что на меня нашло, – проговорила Пенелопа дрожащим голосом. Но ведь это не совсем правда, разве нет? Возможно, она и не знала, что заставило ее поцеловать Габриэля во второй раз, но уж в природе последующего за этим поцелуем чувства она не сомневалась. Это было вожделение, как оно есть. И именно это спалило ее разум дотла. И даже сейчас приятное тепло по-прежнему растекалось по ее чреву, вызывая горячую боль страсти. Уже два года Пенелопа не испытывала ничего подобного. И теперь едва заметное влечение вспыхнуло неукротимым желанием, пробудившимся всего лишь легким касанием его губ.

Пенелопа медленно поднесла руку ко рту, слегка проведя по губе пальцем.

– Извини… – повторила она, больше для себя, чем для Габриэля. – Мне не следовало целовать тебя.

Но Габриэль ничего не ответил, а только продолжил пристально смотреть на нее, не отводя взора ни на мгновение. Пен уже подумала, что он решил оставить все как есть, ограничившись ее извинениями, но вдруг он спросил:

– И зачем же ты в таком случае это сделала?

– Я…

Как она могла ответить на вопрос, ответа на который не знала? Конечно, если не учитывать самый первый поцелуй. Однако Пен решила начать именно с него и, распрямив плечи и откашлявшись, сказала:

– Это было необходимо для твоего лечения.

Габриэль округлил глаза от изумления. Определенно такого ответа он не ожидал. Пенелопа поспешила объяснить, догадываясь, что ее ответ легко можно истолковать превратно:

– Я просто хотела вывести тебя из состояния паники, чтобы предотвратить приступ. И сработало ведь? Теперь ты спокоен.

Он окинул взглядом карету, задумчиво нахмурившись.

– Нет, не спокоен. – В его голосе послышалась нотка удивления. Габриэль снова обратил взгляд к Пенелопе. – Но кажется, я начинаю думать, что Аллен был в чем-то и прав, когда обвинял тебя в предосудительных действиях… – Он говорил дразнящим голосом, а в глазах по-прежнему не утихало пламя страсти.