Любовь-нелюбовь - [64]

Эстрелья видела, как они с Анхелем верхом на верблюдах пересекают звездной ночью пустыню; вот они на спине убранного гирляндами цветов слона перебираются через реку в самом сердце Индии, а вот встречают рассвет в Африке — пролетая на воздушном шаре над просыпающимися просторами джунглей. Картины сменяли одна другую, но на каждой из них Эстрелья была рядом с Анхелем, с которым теперь были связаны все ее мечты и надежды. Он еще только говорил о своих планах, а она мысленно уже прожила с ним долгие годы. Эстрелья делала все совсем не так, как советовала ей Фьямма, но ей это было безразлично: значение имело лишь то, что Анхель сам был в восторге от возможности жить вместе с этой веселой, умной, глубокой и чувственной женщиной, рядом с которой он становился самим собой, тем, кем был на самом деле.

Эстрелье было очень жаль, что у нее нет друзей — ее переполняла любовь, и ей хотелось поделиться с кем-нибудь своим счастьем. И еще ей необходимо было, чтобы ее выбор одобрили другие — она словно снова была подростком, для которого мнение окружающих важнее, чем собственное. Именно это имела в виду Фьямма, когда говорила о заниженной самооценке и о том, что иногда люди ищут чужой любви, чтобы полюбить самих себя.

Наступила пятница, которой с таким нетерпением дожидались все четверо.

Давид тщательно подготовил все для длинного вечера: глину, скульптуры, нежные ласки и любовь. Аппассионата, шумно хлопая крыльями, носилась над двориком, заранее радуясь предстоящему празднику.

Эстрелья только что вернулась с рынка с корзиной, полной даров моря, — сегодня будет романтический ужин: свечи, деликатесы, тонкие вина, постель...

Фьямма убрала в шкаф белый халат и сейчас принимала ванну с ароматическими солями и маслами, готовясь снова превратиться в послушную ученицу и овладевать искусством скульптора и искусством любви.

Анхель торопливо шагал к дому: нужно было принять душ и бежать покупать розы и французское шампанское в винном магазине на Виа-Глориоса.

Фьямма одевалась, когда услышала, как открывается входная дверь и входит Мартин. Они не виделись уже несколько дней: тревожная международная обстановка заставляла Мартина слишком много времени проводить в редакции, так что он уходил ни свет ни заря и возвращался уже под утро. Почти не глядя друг на друга, они обменялись приветствиями. Фьямма мучилась чувством вины и боялась разоблачения, а потому, пользуясь занятостью мужа, избегала разговоров с ним.

Она только что надела бюстгальтер, и ей было немного стыдно, что муж застал ее в нижнем белье. У них с Мартином уже давно не было близости, но они старательно избегали говорить на эту тему, боясь, что придется вернуться к тому, к чему ни ей, ни ему возвращаться не хотелось. Снимая рубашку, Мартин случайно коснулся плеча Фьяммы, но даже не посмотрел на жену. Раздевшись, он быстро прошел в ванную — не хотел, чтобы жена видела его обнаженным и, может быть, почувствовала желание. Неловкое молчание привело к тому, что они еще больше отдалились друг от друга и думали только об одном: как бы поскорее покинуть дом и отправиться туда, куда им хотелось. Они даже не подозревали, что спешат на одну и ту же улицу в поисках радости, которой уже давно не находили в объятиях друг друга.

Фьямма нарочно медлила. С притворным спокойствием она наносила макияж и затем снова снимала его — она хотела, чтобы Мартин ушел первым. Тогда ей не пришлось бы давать объяснений, куда она собирается. Мартину же ничего нового не нужно было выдумывать — работа была надежным прикрытием, но он хотел бы остаться в спальне один, чтобы собраться спокойно. Он боялся, что жене вдруг придет в голову предложить пойти куда-нибудь вместе. Он с беспокойством поглядывал на часы: до закрытия цветочного магазина оставались считанные минуты. Пора было бежать. И он побежал — пронесся мимо Фьяммы как ураган, оставив за собой запах цветов апельсинового дерева (Фьямма с жадностью вдохнула его), и уже в дверях крикнул ей, что вернется поздно.

Мартин сбежал по лестнице, перескакивая через несколько ступенек, и в один миг домчался до лавочки Кристино Флореса, где продавали прекрасные розы с толстыми лепестками, которые, как он знал, очень нравились Эстрелье. Тщательно выбрав самые красивые, Мартин подождал, пока изящные руки хозяина лавки создадут не менее изящный (хотя довольно большой, ведь роз было две дюжины) букет. Держа букет в руках и отсчитывая деньги, Мартин думал о том, как романтично это будет: отрывать от роз по лепестку и бросать на обнаженное тело Эстрельи. Он пять дней сдерживал свои чувства. В считанные мгновения Мартин преодолел два квартала до винного магазина и купил бутылку "Мадам Клико". И вот так, с полными руками и сгорая от желания, он явился на улицу Ангустиас.

Фьямма вышла из дому пятью минутами позже. Она решила отправиться на улицу Ангустиас пешком — ей хотелось подышать морским воздухом, пройтись вдоль старой городской стены. Ноги несли Фьямму вперед, а мысли в ее голове метались, путались, и она думала то о своей унылой жизни, то о призрачном счастье, которое жило и расцветало в ее сердце. Но будет ли это счастье долгим? Сколько еще продлится это упоение любовью? Не иссякнет ли источник этой любви в один прекрасный день? Сердце Фьяммы мучилось этими вопросами, а разум осыпал ее упреками: что с ней происходит? Во что она ввязалась? Она не из тех, кто может жить двойной жизнью. Тайные встречи не для нее. Фьямме вспомнилась Максима Пуреса Касада, ее университетская подруга, уже двадцать лет состоявшая в тайной связи с одним психиатром, который был старше ее вдвое. Максима была замужем, родила детей (в том числе и от психиатра), но сумела все обставить так, что ее бедный муж ни о чем не догадывался.