Любовь наотмашь - [18]

Климу снился очень интересный сон: прекрасная незнакомка, клеймо в виде трилистника, чувственная впадинка в основании шеи…

Он расстался с этим увлекательным сном только потому, что реальность обещала быть не менее удивительной.

Реальность его разочаровала: девчонки-подкидыша рядом не было, его рубашка, аккуратно сложенная, висела на бортике ванны. Куда это она подевалась? Может, вышла на двор полюбоваться цветами? Она же такая… романтичная.

Клим торопливо оделся. Надо бы найти это чудо до того, как она попадется в лапы кому-нибудь из его дружков. Она же не только романтичная, но еще и страшно наивная и, судя по минувшей ночи, не слишком опытная. Точнее, совсем неопытная. Такую дуреху обидеть – раз плюнуть, а ему почему-то совсем не хочется, чтобы ее обижали. Кажется, он и сам неплохо справился с этой задачей, герой-любовник хренов.

А девчонка-то славная! Если извиниться, цветочки ей подарить, то, возможно, удастся заморочить ей голову, охмурить, захомутать – в общем, продолжить их знакомство. На роль постоянной подружки она, конечно, не годится, не тот масштаб, но для необременительных, исключительно постельных отношений – в самый раз. Хорошо, что он первым обнаружил заложенный в ней потенциал, стал первооткрывателем, так сказать.

На дворе было безлюдно, только на лужайке под столом крепко спали Димон с Кушнеревым. Клим обошел бассейн, в задумчивости постоял у розового куста.

– Не спится, Климушка? – Дашка материализовалась словно из ниоткуда. Вид у нее был помятый и какой-то несчастный.

– Тебе, как я посмотрю, тоже. – Он потрепал Дашку по голове. В ответ та чуть заметно поморщилась. – А где твоя… эта, как ее?…

– Алька? А она уехала, еще рано утром.

– Как уехала? – Чудесное настроение враз померкло, точно выцвело под яркими лучами утреннего солнца.

– Взяла и уехала. – Дашка саркастически усмехнулась. – Я видела, как охранник открывал ей ворота. А что ты, Климушка, плохо ночью расстарался, не сумел увлечь нашу уродину? – В ее голосе отчетливо слышалась обида. Ну конечно, малышка в него влюблена, а он, чурбан безответственный, не обращает внимания на светлые девичьи чувства, заставляет ее ревновать и злиться. Если бы не обещание, данное Виктору…

– Глупая ты, Дарья, – сказал Клим ласково, – ты же сама мне это безобразие подсунула.

– Может, и подсунула, да только ты не отказался, урод!

– Стоп! – Клима вдруг осенила ужасная догадка. – Дашка, а откуда ты знаешь, что я не отказался?

По тому, как густо она покраснела, он понял, что не ошибся.

– Ты подглядывала?

– Больно нужно! – Она презрительно фыркнула, но на всякий случай попятилась. – Я просто курила на веранде, а вы так… шумели. Что ты делал с этой уродиной, Климушка?

– Я тебе расскажу. Потом… если захочешь, – сказал он с угрозой в голосе. – Но сначала ответь, кто дал тебе право за мной шпионить? Или ты еще маленькая, не понимаешь, что у взрослых людей есть личная жизнь?

– Я не маленькая! – Даша сорвалась на крик. – Я давно уже не маленькая! Просто ты, дурак, этого не замечаешь. – Она с силой толкнула Клима в грудь, бросилась к дому.

Он не стал ее догонять, досадливо поморщился.

– Все беды из-за баб, – сообщил он розовому кусту…

* * *

– Я не смогу. – Алиса с мольбой посмотрела на свою благодетельницу.

– Сможешь! – Зинон сгребла со стола грязную посуду, закурила. – Мы уже сделали половину дела, остались сущие пустяки.

– Зинон, я не смогу!

– Сможешь!

– А если он не согласится?

– Согласится, красотуля, можешь не сомневаться. Разумнее принять наши условия, чем загреметь на нары.

– А может, лучше… – Алиса закусила губу.

– Не лучше, – оборвала ее Зинон. – Мы ведь уже все обсудили. Слушай, тебе что, его жалко?

Под пристальным взглядом угольно-черных глаз Алиса смутилась.

– Жалко, – сделала вывод Зинон. – А ты перед тем, как в следующий раз пожалеть его, вспомни, что этот урод тебя изнасиловал.

– Он не…

– Ты хотела спать с ним? – жестко спросила Зинон.

– Нет, но…

– Он спрашивал твоего согласия?

– Нет.

– Ну вот, что и требовалось доказать, красотуля, принуждение к сексу называется изнасилованием. И за это предусмотрено нешуточное наказание. Тем более, что ты несовершеннолетняя.

– В августе мне исполнится восемнадцать. – Алиса встала из-за стола, отошла к настежь открытому окну.

– Еще не август! – Зинон сердито взъерошила волосы. – Думай, красотуля! Думай! Для тебя это единственный реальный шанс встать на ноги. И ты будешь законченной дурой, если его упустишь. Все, я на работу. – Она погасила недокуренную сигарету, заграбастала с подоконника початую пачку, в упор посмотрела на Алису: – Вечером я жду окончательного ответа.

Зинон вышла из кухни, через минуту громко хлопнула входная дверь. Алиса, за неделю так и не привыкшая к импульсивности своей новой знакомой, вздрогнула.

Это была странная неделя, самая необычная и самая сумасшедшая за всю ее семнадцатилетнюю жизнь. Зинон не бросила ее на улице, притащила в свою двухкомнатную квартиру на окраине.

– Вот моя берлога, – с гордостью заявила, она едва переступив порог. – Тут слегка не прибрано. – В ее голосе не слышалось ни тени смущения из-за царившего в квартире кавардака, только констатация факта. – Я так привыкла. Да и некогда мне, работаю с утра до ночи. Но ты, если что, можешь навести здесь порядок, я обижаться не стану. – Зинон сбросила кроссовки, нетерпеливо посмотрела на топчущуюся у порога Алису. – Ну, что стоишь, красотуля? Бросай свои манатки, раздевайся. Походишь пока босиком, тапок у меня для гостей не предусмотрено.