Любовь на спор. Дилогия - [26]

Не поспоришь. Эмоции смешались в бурлящий коктейль, приправленный острой перчинкой беспокойства, и едва я смежила веки, как на лицо легло что-то шершавое и мягкое. Кружево. То самое, лежавшее на кровати. Я испуганно вздохнула, руки метнулись к лицу снять повязку, но были тут же перехвачены сильными пальцами Северова — он уже успел завязать ее на мне.

— Тихо, тихо, — смеющимся шепотом произнес он, прихватив зубами мочку уха и легонько сжав. Язык пощекотал, губы слегка втянули, рождая горячую волну и спазм внизу живота. — Ну что ты, Победа моя? — вкрадчиво проговорил Костя, продолжая удерживать мои руки.

— Я… неуютно себя чувствую, — пробормотала, сглотнув, беспокойство не хотело униматься, покусывая изнутри.

— Не стоит, Викуль, — мягко произнес Костя, и его губы прижались к сумасшедше бьющейся жилке. — Я всего лишь хочу показать тебе, чего ты лишилась, когда так опрометчиво сбежала от меня.

— А глаза обязательно завязывать? — нервно огрызнулась, все еще напряженная, несмотря на его действия.

— Для полноты ощущений, — подтвердил Северов.

Что-то ответить не успела — вдруг оказалась в воздухе и испуганно вдохнула, вцепившись в шею мага. А он всего лишь взял на руки и через пару мгновений уложил на кровать. Черт. Я уже говорила, что ненавижу беспомощность? Сердито поджала губы и приподнялась на локтях, но меня мягко уложили обратно.

— Спокойно, Вика, просто расслабься, — прожурчал рядом голос Кости, и он взял мою руку.

Хорошо ему говорить, он все видит и… мужчина. А я слабая женщина, у которой бушуют гормоны и полный раздрай в голове. Потому что отчаянно хотелось расслабиться, не думать ни о чем, даже о повязке. Да в конце концов, я же закрываю глаза в процессе, так чего мне та повязка? Ощущения в и самом деле ярче, когда не видишь, а только чувствуешь. Как умелые губы прикасаются к ладони, скользят по пальцам. Как язык ласкает подушечки, отчего по телу то и дело прокатываются жаркие волны, оно изгибается, а с собственных губ слетают прерывистые вздохи, грозящие перерасти в стоны. Как Костя аккуратно прикусывает, чуть сжимает, а потом посасывает, снова лаская языком, и я впервые в жизни узнаю, что мои пальцы, оказывается, тоже могут быть эрогенной зоной. Да какой… От каждого прикосновения они постреливали целыми снопами горячих искр, рассыпавшихся по коже до самых плеч. А когда рот Северова переместился на тонкое запястье, оставляя там невидимые кружева из поцелуев, я ахнула в голос, вцепившись в покрывало свободной рукой. Что творит, а. Может, и впрямь зря удрала тогда от него?..

Далеко не сразу я поняла, что же это за прохладное нечто, обвившееся вокруг заласканного запястья, и только когда рука оказалась поднята над головой, и я не смогла опустить ее, осознание обрушилось ледяной лавиной. Он. Меня. Привязал. Я задохнулась от возмущения и паники, щедро плеснувших на раскаленные угли желания, бестолково отмахнулась вслепую, дергая вторую в попытке освободиться. Даже дар речи на несколько мгновений отказал, пока пыталась подобрать выражения позабористее.

— Ш-ш-ш, Викуль, — Северов навалился на меня, мягко прижав к кровати и легко поймав вторую руку, тоже завел за голову, и злость усилилась. — Что опять не так? — прошептал он, легко удерживая мои руки одной своей, а вторая гладила мое лицо, успокаивая.

— Я н-ненавижу беспомощность, — процедила, тяжело дыша и сгорая от желания врезать по этой самодовольной морде.

Я ему не рабыня, а всего лишь любовница, пусть и по договору. И плевать, какие там Северов игры любит, достаточно того, что отшлепал. Мягкие губы прижались к моим губам удивительно нежно, и поцелуй вышел долгим и нежным. Но я все равно дрожала, как натянутая струна, не в силах расслабиться.

— Я не сделаю тебе плохого, Вика, — хрипло выдохнул Константин мне в рот. — Просто доверься.

Господи, ну почему не заняться нормальным сексом, без приправ? Как раз довериться ему я и не могла.

ГЛАВА 13

Облизнув пересохшие губы, я сипло выдавила:

— Костя… Давай без этого…

И получила в ответ мягкое, но непреклонное:

— Нет.

Дыхание никак не хотело успокаиваться, дрожь не проходила, и пришлось стиснуть зубы. А губы Северова блуждали по моему лицу, шее, отвлекая, язык дразнил, поглаживая и щекоча, и я сама не заметила, как в самом деле чуть-чуть расслабилась. Подняла подбородок, подставляясь под легкие, как крыло бабочки, поцелуи, оставлявшие на коже огненные следы-искорки. Костя все так же держал мою свободную руку, не пытаясь привязать, и наверное, это и заставило проклюнуться робкую надежду, что, может, он так и оставит… Только вот когда я всего на миг отвлеклась от своего положения, млея от неторопливых ласк, второе запястье тут же обвила лента и притянула к изголовью. Все. Теперь я оказалась по-настоящему беспомощной, еще и ослепленной, и в полной власти Северова. Черт. По спине пробежал холодок, сердце попыталось выпрыгнуть из горла, и я судорожно сглотнула, напряженная, как струна, и чутко прислушиваясь к звукам вокруг.

Шорох, и я осталась одна, ко мне больше не прикасались ни руки, ни губы. Судя по ощущениям, Костя слез с кровати, и мелькнула паническая мысль, зачем — может, взять что-то еще? Снова шорох, а потом матрас прогнулся под сильным телом, и оно тут же прижалось ко мне. Обнаженное. Полностью. Бедром я чувствовала твердый, горячий ствол, но желание не торопилось возвращаться.