Любовь контрабандиста - [43]

Завтрак получился более удачным, чем обед накануне вечером, и, пока джентльмены с аппетитом ели, Леона вертела в руках чашку какао и едва отведала немного свежей клубники из сада. Она сидела, потупив взгляд, стараясь не смотреть на лорда Чарда и в то же время ясно сознавая, что время от времени он бросает беглый взгляд в ее сторону.

Хьюго был в прекрасном настроении, и девушка понимала, что предполагаемый отъезд лорда Чарда явился для него огромным облегчением. Но, несмотря на это, с непостижимым упрямством Леона, которая до сих пор столь же страстно желала, чтобы он уехал» теперь испытывала невольное сожаление.

Она не могла разобраться в собственных ощущениях и все же чувствовала странную, щемящую тоску в душе, наблюдая за тем, как слуги переносили вниз его многочисленные кожаные чемоданы, и заметив его самого, великолепного в своем щегольском костюме для верховой езды, дававшего указания кучеру, по какой дороге им лучше ехать.

Леоне не понадобилось много времени, чтобы собраться. Роза сложила ее немногочисленные вещи в маленький, изрядно потрепанный дорожный сундук, миссис Милдью выгладила ее батистовое платье, и девушка надела на золотистые локоны свою единственную шляпу, до крайности старомодную, завязав под подбородком ленты.

— Позаботьтесь обо всем, Брэмуэлл, — произнесла Леона, обернувшись и окидывая последним взглядом зал, когда она уже ступила на подножку экипажа.

— Не беспокойтесь за нас, мисс Леона, — ответил старик дворецкий. — В первый раз за многие годы вам выпал случай прекрасно провести время, и, как я только этим утром сказал миссис Берне, «никто не заслуживает этого больше, чем наша мисс Леона».

— Спасибо, Брэмуэлл, — произнесла она, приободрившись.

Сама же Леона далеко не в столь радужных красках представляла себе свое пребывание в Клантонбери. Она могла думать лишь о том, какой дурнушкой она будет выглядеть и какое жалкое и нелепое зрелище будет представлять собою в своем старом сером платье! Едва оказавшись в карете лорда Чарда, она почувствовала неудержимое желание кинуться бежать обратно в замок.

Даже здесь каждая мелочь своею роскошью превосходила всякое воображение. Серебряные фонари, мягкие подушки, пледы из меха соболя — все ослепляло глаза богатством; и сам экипаж так легко подпрыгивал на рессорах, к тому же значительно увеличивавших скорость, что ей казалось, будто она опирается на облако лебяжьего пуха!

Николас Уэстон и лорд Чард путешествовали в карете рядом с нею, но Хьюго сопровождал их верхом, так как лорд Чард сам предложил ему взять с собою одну из принадлежавших ему лошадей.

— В Клантонбери есть множество превосходных чистокровок, из которых вы сможете выбрать любую, — говорил он. — Но если вы пожелаете ехать на одной из ваших, мы будем только рады. Я лично предпочитаю своих собственных лошадей всем остальным.

— Я тоже, — ответил Хьюго, не желая ни в чем от него отставать, но Леона знала заранее, что когда он прибудет туда, то наверняка не упустит случая прокатиться на великолепных породистых скакунах герцога, будучи совершенно уверенным, что они намного превосходят всех тех, которыми он когда-либо обладал.

«Бедный Хьюги», — подумала она, и сердце ее сжалось, пока она смотрела ему вслед из окна экипажа, мерно катившегося по подъездной аллее. В новом костюме для верховой езды он выглядел на редкость элегантно, и вместе с тем она ясно ощущала окружавший его налет вызова. Он как будто противопоставлял себя такому громадному неравенству; и у нее вдруг создалось впечатление, что при всех его недостатках в нем было нечто до такой степени дерзкое и блестящее, что, как бы ни расценивать его поступки, смелость искупала многие из его грехов.

Лорд Чард и Николас Уэстон завели продолжительный спор по поводу сравнительных цен на землю в этой части графства. Леона забилась в угол экипажа и через некоторое время, так как было довольно тепло, откинула шаль с плеч.

Она заметила, как лорд Чард один или два раза мельком взглянул на нее, и спрашивала себя, не приходило ли ему на ум в этот миг, каким убогим кажется ее вид по контрасту с роскошным убранством его экипажа. И тут же она упрекнула себя.

«Я должна была пойти на это ради Хьюги, — внушала она себе. — Для Хьюги наш отъезд в Клантонбери — единственный путь к спасению. Что бы мне ни пришлось испытать, как бы неловко я себя ни чувствовала, все будет оправданно, если груз благополучно достигнет берега».

Когда они проезжали через деревню, Леона увидела на размокшей от недавнего дождя глине отпечатки конских копыт, ведущие вдоль излучины реки в сторону дороги на Лондон. Она украдкой взглянула из-под ресниц на лорда Чарда, но тот был всецело поглощен беседой с Николасом Уэстоном и, судя по всему, ничего не заметил.

Деревня выглядела тихой и мирной в лучах утреннего солнца. Несколько сельских парней в рабочей одежде сидели перед трактиром с полными кружками в руках, и Леона догадалась, что эль, который они пили, был платой за проделанную ими минувшей ночью работу.

Она невольно вздрогнула, услышав, как лорд Чард произнес:

— Этот трактир, Николас, известен по всей округе тем, что его обычно использовали в своих целях контрабандисты — «джентльмены», как их еще называют в этих местах.