Любовь к жизни. Рассказы - [188]

От радости он даже запрыгал на месте, как сумасшедший, а затем пустился в какой-то воинственный пляс.

– И все это одни только яйца? – переспросил он.

– Одни яйца.

– Значит, вы и есть тот самый человек, везущий яйца, о котором здесь так много говорили?

Он ходил вокруг Расмунсена и оглядывал его со всех сторон.

– Нет, вправду, – допытывался он, – вы действительно тот самый человек?

Расмунсен не знал точно, о ком его спрашивали, но, предполагая, что речь шла именно о нем, подтвердил это. Человек немного успокоился.

– А почем вы рассчитываете их здесь продавать? – спросил он с осторожностью.

Расмунсен сразу приосанился.

– По полтора доллара, – ответил он.

– Идет, – тотчас согласился человек. – Отсчитывайте дюжину!

– Я… я ведь это полтора доллара за штуку, – смутился Расмунсен.

– Ну, разумеется! Я не глухой, слышал. Давайте две дюжины. Вот вам в уплату золотой песок!

Человек вытащил здоровенный мешок с золотом, величиною с добрую колбасу, и небрежно постучал им о палку. Расмунсен вдруг почувствовал странную дрожь в желудке, щекотанье в ноздрях и едва мог преодолеть в себе желание сесть и заплакать. Но вокруг стала собираться любопытная толпа, и со всех сторон посыпались требования на яйца. У него не было весов, но человек в медвежьей шубе добыл их откуда-то и любезно стал развешивать золото, в то время как Расмунсен отпускал товар. Началась толкотня, поднялся крик. Каждый желал купить поскорее. И когда возбуждение достигло высшей точки, Расмунсен положил ему конец. Так дальше, по его мнению, продолжаться не могло. В том, что все они так охотно разбирали у него яйца, непременно должно было скрываться нечто, чего он еще не знал. Поэтому, думал он, будет гораздо умнее, если он сперва немного отдохнет, а потом справится с базарными ценами. Быть может, яйца здесь продаются и по два доллара за штуку. Во всяком случае, теперь он уже знал, что дешевле полутора долларов за штуку продавать яйца не следует.

– Стой! – воскликнул он, когда сотни две было распродано. – Больше продажи не будет! Я очень утомился. Мне надо найти себе комнату, и тогда – милости просим, пожалуйте!

Ропот пронесся по толпе, но человек в медвежьей шубе поддержал Расмунсена. Двадцать четыре замороженных яйца уже болтались в его просторных карманах, и его не интересовало, будут ли сыты остальные жители города или нет. Кроме того, он видел, что Расмунсен действительно еле держался на ногах.

– Комната сдается вон там, направо, за вторым углом от Монте-Карло, – указал он ему, – с окошком из бутылочных донышек. Она не моя, но я могу распоряжаться ею. Цена – десять долларов в сутки, дешевле дешевого. Въезжайте прямо в нее, а я вас потом навещу. Так не забудьте же – с окном из бутылочного стекла! Тру-ля-ля! – послышался затем его голос. – Пойду полакомиться яичками и помечтать о родине!

По пути к указанной комнате Расмунсен вспомнил, что ему очень хочется есть, и закупил для себя немного провизии в лавочке Северо-Американского торгово-промышленного кооператива, купил говядины у мясника и запасся сушеной лососиной для собак. Комнату он разыскал без затруднения, оставил собак в упряжи, а сам поскорее развел огонь и стал варить кофе.

– Полтора доллара за штуку… – рассуждал он вслух, не бросая своего дела, и все повторял и повторял свои вычисления. – А всего тысяча дюжин – это составит восемнадцать тысяч долларов!

Не успел он кинуть на раскаленную сковородку свой бифштекс, как дверь отворилась. Он обернулся. Это был человек в медвежьей шубе. Он вошел с решительным видом, как бы для того, чтобы выполнить определенное дело, но, как только взглянул на Расмунсена, тотчас же выражение неловкости появилось у него на лице.

– Видите ли… – начал он – Видите ли…

И не договорил. Расмунсен подумал, что он пришел требовать с него квартирную плату!

– Видите ли… Э, да черт вас побери совсем, – ваши яйца протухли!

Эти слова ошеломили Расмунсена. Ему почудилось, будто кто-то нанес оглушительный удар в переносицу. Стены завертелись и запрыгали у него перед глазами. Он протянул руку, чтобы за что-нибудь ухватиться, и опустил ее прямо на плиту. Острая боль и запах горелого мяса привели его в себя.

– Я вижу, что вы хотите получить обратно деньги… – сказал он медленно, шаря в кармане, чтобы достать оттуда кошелек.

– Мне не нужны ваши деньги, – ответил человек, – но не найдется ли у вас других яиц, посвежее?

Расмунсен покачал головою.

– Нет, уж лучше возьмите обратно ваши деньги, – предложил он.

Но человек отказался и направился к выходу.

– Я еще приду к вам, – сказал он, – а вы тем временем разберите ваш товар, – может быть, там что-нибудь и найдется!

Расмунсен вкатил в комнату чурбан и стал вынимать яйца. Это он делал вполне спокойно. Затем он взял топор и каждое яйцо стал разрубать на две части. Все половинки он внимательно осматривал, а затем бросал на пол. Сначала он брал яйца для пробы из каждого ящика отдельно, а затем стал опоражнивать ящики подряд. Куча на полу все росла и росла. Кофе давно уже перекипел, и дым от сгоревшего бифштекса наполнил комнату. Расмунсен разрубал каждое яйцо без исключения, делал это монотонно и неутомимо, пока, наконец, последний ящик не оказался пустым.