Любовь к жизни. Рассказы - [142]

Макумук встал. Длинный рубец проходил по его верхней губе, и благодаря этому шраму на губах застыла вечная усмешка, противоречащая свирепому его взгляду.

– Сегодня, – начал он, казалось бы, без всякой связи с предыдущим, – я проходил мимо хижины торговца Макльроза. В дверях грелся на солнышке смеющийся ребенок. Дитя поглядело на меня глазами торговца Макльроза и испугалось. Тогда прибежала мать и успокоила его. Мать была Зиска, женщина из племени Тлунгетов.

Яростные возгласы заглушили его голос, но он заставил всех замолчать, повернувшись драматически к Кишу. Он вытянул руку и грозно указывал на него пальцем.

– Так-то? Вы отдаете на сторону ваших женщин, Тлунгеты, а затем приходите за женщинами к Тана-Hay? Но нам самим нужны наши женщины, Киш; нам нужно народить мужчин, много мужчин к тому дню, когда Ворон сцепится с Волком.

Среди грома одобрений раздался пронзительный голос Ноба:

– А ты, Носсабок, ее любимый брат?

Юноша был строен и гибок, с орлиным носом и красивыми бровями; веко его нервно подергивалось – он словно подмигивал окружающим. И едва он встал, веко дрогнуло, но теперь это не вызвало обычного смеха. Все лица были серьезны.

– Я тоже проходил мимо хижины торговца Макльроза, – заговорил он мягким, почти детским голосом, напоминавшим голос сестры. – И я видел индейцев, со лба их катился градом пот, и ноги подгибались от усталости – говорю вам, я видел индейцев, стонавших под тяжестью бревен, что они носили для постройки лавки торговца Макльроза. И своими глазами я видел, как они рубили дрова, чтобы отопить Большой Дом шамана Брауна в течение долгих зимних ночей. Это работа женщин. Никогда мужчины племени Тана-Нау не согласятся ее делать. Мы можем быть братьями по крови только мужчинам, но не женщинам, а Тлунгеты – женщины.

Наступила полная тишина, и все взоры обратились на Киша. Он медленно оглянулся, внимательно всматриваясь в лицо каждого.

– Так, – заметил он бесстрастно. И повторил: – Так.

Затем повернулся и молча исчез в темноте.

Пробираясь среди барахтающихся на земле ребятишек и ощетинившихся собак, он пересек весь лагерь и на краю его набрел на работавшую при свете костра женщину. Из длинных полос коры, срезанных с корней вьющейся лозы, она плела веревки для рыболовных сетей. Некоторое время он молча следил за движениями ловких рук, приводящих в порядок спутанную массу свивающихся волокон. Было приятно глядеть, как ловко справлялась с работой эта сильная девушка с широкой грудью и бедрами, созданными для материнства. Бронзовое лицо ее казалось золотым в отсветах пламени, волосы были черные с синим отливом, глаза сверкали, как черный янтарь.

– О Су-Су, – заговорил он наконец. – Ты ласково глядела на меня в прошедшие дни и помнишь, еще недавно…

– Я глядела на тебя ласково, потому что ты был вождем Тлунгетов, – быстро сказала она. – И потому, что ты был большим и сильным.

– Но…

– Но это было в прежние дни, – торопливо прибавила она, – до того, как явился шаман Браун и научил тебя дурным вещам и повел твои стопы по чужим путям.

– Но я хотел бы рассказать тебе…

Она подняла руку, и этот жест напомнил ему ее отца.

– Не надо, я знаю, что скажут твои уста, о Киш, и я отвечу на них сейчас. Так уже повелось, чтобы рыба в воде и звери в лесу рождали себе подобных. И это хорошо. То же и с женщинами. Им полагается производить себе подобных, и девушка – именно потому, что она еще девушка – предчувствует муки родов, боль в груди и маленькие ручки, обвивающие ее шею. Когда это чувство усиливается, тогда каждая девушка отыскивает себе тайно от всех мужчину – мужчину, что может стать отцом ее детей. Так было и со мной. Вот что я чувствовала, когда поглядела на тебя и увидела, что ты здоров и силен, что ты охотник и победитель зверей и людей и что ты способен добыть мяса, когда мне придется есть за двоих, и охранить меня от всяких бед, когда я буду беспомощна. Но это было до того дня, как шаман Браун появился в нашей стране и научил тебя…

– Но это нехорошо, Су-Су… Мне говорили мудрые люди, что…

– Нехорошо убивать. Я знаю, что ты хочешь сказать. Тогда производи подобных себе, производи людей, что не хотят убивать; но не приходи искать мать для твоих детей у племени Тана-Hay. Говорят, что в грядущие дни Ворон сцепится с Волком. Это дело мужчин, и я больше ничего не знаю; но я знаю, что мне следует народить к тому времени мужчин.

– Су-Су, – прервал ее Киш. – Выслушай меня…

– Мужчина ударил бы меня палкой и заставил бы меня выслушать его, – издевалась она. – А ты… на тебе! – Она сунула ему в руку связку коры. – Себя я не могу тебе дать, а это – возьми! Тебе это очень подходит. Это работа женщины, а потому – плети дальше!

Он отшвырнул кору, и кровь пробилась через загар его щек.

– Слушай дальше, – продолжала она. – Существует старинный обычай, ему подчинялись и твой отец и мой. Когда воин погибал в сражении, его противник снимал скальп в знак победы. Но ты, отрекшийся от Ворона, ты должен сделать больше. Ты должен принести мне не скальпы, нет, – но головы, две головы, и тогда я протяну тебе не кору, а расшитый бисером пояс, ножны и длинный русский нож. Тогда я снова ласково погляжу на тебя, и все будет хорошо.