Любовь к далекой - [5]

Сегодня же, когда под нашим литературным небосклоном опять стали ощутимы токи «распада и катастрофы», все разъедающей иронии и самодовольного цинизма, стоит вспомнить забытого, увы, поэта, вернуть в наше сознание наивный, трогательный и чистый образ юноши-художника, «страстно любившего Мечту и Красоту».

Виктор Гофман Поэзия

КНИГА ВСТУПЛЕНИЙ

I. ПРИРОДА

I. МАРИНЫ

1. Mоре

И ветер, веющий стремительно и буйно,

И развевающий, и рвущий волоса.

И моря вольный блеск, ходящий многоструйно –

О, беспредельная, о, мощная краса!

То всё в ней яркий блеск, зыбящийся и мирный –

Обломки светлых льдин и горных хрусталей,

То бархат шелестный, спокойный и сапфирный,

То рябь червонная пылающих углей.

То словно старцев рой с лучистой сединою,

Услышавших вдали прибоев голоса,

Плывёт встревоженно под зыбкою волною,

И ветер дерзко рвёт седые волоса.

То над сапфирностью безбрежной и бездонной –

Вдруг словно рёв и спины прыгающих львов.

О, как красива мощь их схватки разъярённой

И белопенность грив и всклоченных голов!

И ветер буйно рад игре своих порывов,

И сердце пьяно, пьяно дикою мечтой.

И море всё горит сверканьем переливов

И величавою, и вольной красотой!

Алупка, Сентябрь 1904.

2. Волны и скалы

Сегодня всё море как будто изрыто

Гремящими встречами пен.

Сегодня всё море грозит и сердито

На свой истомляющий плен.

Пушистые клоки, косматые пряди,

Хребты извиваемых спин…

Как страшно сегодня прозрачной наяде

В прозрачности тёмных глубин…

Давно уж носился смущающий шёпот

О дерзостных замыслах скал, –

И двинулось море, и пенистый ропот

Зелёную гладь всколыхал.

Заслышались гулы тревожных прибытий,

Зловеще-поднявшихся спин.

И ропот, и шёпот: бегите, бегите,

До самых надменных вершин.

На тёмные скалы! на приступ, на приступ!

На шумный, на пенистый бой!..

Уж влагой захвачен утёсистый выступ,

И с рёвом взбегает прибой.

Всё новые пены вслед отплескам белым

Разбитой камнями гряды.–

И страшно наядам с их розовым телом

Пред чёрною мощью воды.

Алупка, Сентябрь 1904.

3. Я у моря ночного

Я у берега ночного, на обрыве гранитном,

Я смотрю, как взбегает волна,

Как ударившись валом тяжелым и слитным,

Рассыпается снежно она.

Возникая незримо, шелестящим напором,

Она мерно бросает себя,

И свиваются гребни с их ценным убором,

Серосинюю влажность дробя…

Надо мною растянуты мокрые сети

На темнеющей груде камней.

И какие-то люди, как слабые дети,

Неуверенно ходят по ней.

О, как жалки усилья трудящихся гномов

— Может быть, лишь теней от луны —

Перед грозною мощью гранитных изломов,

Перед ревом упорной волны!..

На протянутой сети колышатся пробки,

Зацепясь за изгибы камней, —

И движенья гномов бессильны и робки

Вместе с чадом их желтых огней…

Может быть, это только дрожащие пятна,

Только черные тени луны,

Над грохочущим ревом волны перекатной

Чьи-то душно-кошмарные сны?

Алупка, Сентябрь 1904.

4. В лодке

Franz Evers

Ярко-пенистых волн переливы

Затихают, пурпурно горя.

Берега задремали лениво –

Запылала пожаром заря.

В небесах на мерцающем фоне –

Облаков позолоченных рой.

Это – белые, быстрые кони

С золотисто-пурпурной уздой!

Дальше, шире кровавое море.

Обагрённые волны горят. –

Мы плывём в беспредельном просторе

Прямо, в закат!

1902

II. ДА, ЭТО ЮГ

И их хрустящий бег на камни и песок?

Ты видишь, там, в чадрах идут с упрямым мулом,

И яркость этих глаз, и смуглость этих щек?

О, дева нежная, как персик бархатистый,

О, дева стройная, как тонкий кипарис.

Да, это юг, пьянящий и лучистый. —

О, покорись!

Ты видишь этот блеск зыбящийся и синий?

Да, это моря блеск, входящий в небеса,

И ветви мягких туй и ласковых глициний,

И миртов шелестных округлые леса?

О, дева нежная, как горние рассветы,

О, дева стройная, как тонкий кипарис;

О, полюби любви моей приветы,

О,покорись!

Ты видишь призрак гор как бы в налете пены,

И солнце жгущее пьяняще-горячо?

Все эти белые, сверкающие стены,

Их мрамор матовый, как женское плечо?

О, дева нежная, как чашечки магнолий,

О, дева стройная, как тонкий кипарис,

О, не борись, не бойся нежной боли,

О, покорись!

Алупка, Сентябрь 1904.

III. ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРЯ

Nun gluhn wie Gold der Wolken Saume.

Georg Bachmann

У туч, что утром были серы —

Резьба пурпуровых корон.

Я полон кликов гордой веры.

Мечтой без меры опьянен.

Теперь напор и состязанье,

Пьянящей нежности слова. —

И беспредельность ликованья,

И нестерпимость торжества!

Вечерний воздух душно-сладок.

Ночь задвигает мглу завес.

Крадутся звезды из-под складок

Тяжело-бархатных небес.

IV. ВЕСЕННИЕ ПУТИ

1. День

Иду меж линий испещренных

Тенями солнечных лучей.

Гляжу на мрак дерев склоненных

И убегающий ручей.

Вот, клен ветвистый занавесил

Ручья ленивую волну, —

Сегодня я лучисто весел,

Опять воспринявший весну!

Притихли скромные цветочки,

И даль туманная тиха…

Я рву зеленые листочки,

Я полн движений и греха.

Мой голос и шаги несносны

Природе, погруженной в лень…

А мне милы и лес, и сосны,

И этот мир, и этот день!

2. ВЕЧЕР

Вечерний лес и в нем дорожка.

Осин испуганная дрожь,

Я жду… и грустно мне немножко:

Придешь ли ты иль не придешь?

Все как-то вдумчиво-спокойно.

Лишь свист нестройный вдалеке.

Кудрявый лист и сумрак хвойный,

И спуск к серебряной реке.

Орешник лапчатый и круглый

Сдавил мой путь со всех сторон.

К тебе сияющей и смуглой

Я как-то странно привлечен.

Темнеет. Грустно мне немножко.