Любовь, или Не такие, как все - [6]

– Документы есть? – спросил лейтенант у Таськи, которая беспокойно озиралась. Два других милиционера на всякий случай отрезали ей путь к бегству.

Впрочем, вертела головой Таська не потому что искала, куда бежать. Интересно ей было, куда испарился тот тип в костюме. Еще несколько мгновений назад он был рядом, а сейчас – фьють! – исчез.

– Чего? – переспросила она.

– Документы, говорю, есть? – терпеливо переспросил милиционер.

– Полная сумка.

– Идем в отделение, протокол составлять будем. Туханин, Людочкин, вы куда?

– Так, Толян, у нас же выходной!

– В отделение, я сказал. Свидетелями будете.

– Ну Толян…

– Единственный раз попросил вас проявить гражданскую сознательность, а вы в кусты?

– Ну выходной же…

– Напишу докладную.

Туханин и Людочкин понуро двинули на вокзал. Следом пошли лейтенант Толян и, в сопровождении двух милиционеров, Таська.

Спиридонов, стоя в тени сирени, проводил процессию взглядом, после чего обошел вокзал по едва заметной в разбушевавшейся весенней зелени тропке и вышел на привокзальную площадь.

2

Окно в кабинете председателя дануевского горисполкома было распахнуто. Во-первых, весна, за окном цвели яблони – и красиво, и дух хороший. Во-вторых, окно выходило прямо на улицу, а слух у председателя был прекрасный, и все, о чем говорили на улице, он слышал, будь то бытовая сплетня, политический анекдот или критика в адрес администрации. А в-третьих, отопление до сих пор работало, и в кабинете было нестерпимо жарко. По плану должны были выключить после майских праздников, но весна выдалась ранней, с середины апреля уже припекало, а сейчас был просто ад адский. Можно было бы решить вопрос – позвонить на ТЭЦ, распорядиться, чтобы прекращали топить, но была небольшая тонкость: аккурат Первого мая должна прибыть культурная делегация из-за рубежа, и если вдруг ударит дубак – можно и оскандалиться. Так что нехай кочегарят дальше.

В девять утра пиликнул селектор.

– Иван Иванович, к вам посетитель. Из Москвы.

Посетитель – это было их кодовое слово. Обычно Тамара спрашивала визитеров, как их представить и по какому они делу. Абстрактный «посетитель» обозначал товарищей из органов. А товарищи из органов означали лишние хлопоты.

Иван Иванович накинул на шею извлеченный из ящика стола галстук, застегнул пару пуговиц на рубашке и официальным голосом разрешил:

– Запускайте.

Посетитель был хорош собой – богатырских статей красавец, молодой, почти юный, безупречно одетый, с открытым добродушным лицом. Лейтенант КГБ, отличник боевой и политической подготовки, к бабушке не ходи.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – поздоровался красавец, без стеснения прошел к столу, отодвинул стул и сел в свободной открытой позе, положив на стол черную кожаную папку, довольно тощую.

Председателя, однако, такие кунштюки не смущали. Он видел войну, фашистов, прошел довольно долгий путь от простого глиномеса до директора керамического завода, и ввести его в замешательство было трудно.

– Здравствуйте, – он привстал с места и протянул руку особисту.

Тому ничего не оставалось, как тоже привстать и ответить на предложенное рукопожатие.

– Чем могу быть полезен? – спросил Иван Иванович, садясь обратно в кресло. – Кстати, не расслышал, как вас зовут.

– Меня зовут Спиридонов Степан Борисович, я представляю здесь интересы государства.

– Как же, как же, – кивнул председатель: мол, разве ж я сомневаюсь? – Мы все их здесь представляем. Удостоверение можно ваше?

Гость достал из внутреннего кармана красное удостоверение и дал хозяину кабинета тщательнейшим образом изучить документ. Иван Иванович довольно улыбнулся – с лейтенантом он попал в точку – и уже менее официально спросил:

– Полагаю, вы к нам в связи с Миленьким приехали? Так у нас все под контролем, не переживайте, ваши коллеги вполне…

Спиридонов будто ожидал этого вопроса.

– Не совсем. Я к вам приехал в связи с визитом американской делегации.

– А что делегация? – удивился председатель. – Облисполком контролирует, Политбюро контролирует, ваши товарищи тоже контролируют. Мы вписываемся в сроки. Американцы как раз попадут на майские праздники! Вы же видели – на улицах полным ходом субботник идет!

– Вы меня не дослушали. Тут есть тонкий нюанс. Вы знаете, что ваш Миленький сейчас чрезвычайно популярен на Западе?

– Что? Миленький? На Западе? – искренне удивился Иван Иванович. – Чем это, извините, он популярен? И как умудрился?

Спиридонов развернул папку и расстегнул на ней молнию.

– Вот, полюбопытствуйте. Это вырезки из западногерманской, американской, французской и английской прессы. – И Спиридонов подвинул извлеченные из папки полоски газетной бумаги председателю.

Иван Иванович надел очки и долго рассматривал настоящие иностранные газеты.

– Вы меня извините, я, кроме «хенде хох», на иностранном ничего не знаю. Что там написано?

– Написано там, Иван Иванович, что русский фотохудожник Святослав Миленький весьма самобытен и его работы пользуются высоким спросом у художественных галерей и частных коллекционеров современного искусства.

– Чего? Это то, что он своей самоделкой щелкает? – Иван Иванович продолжал дивиться. – Это же тихий ужас, похабень.