Любовь и золото - [3]

Что отличало Назарова, так это его активная деятельность на ниве благоустройства родного города. Булыжные мостовые, новые вывески с названиями улиц и номерами домов, газовые фонари вокруг центральной площади — все это было делом рук Степана Афанасьевича. Рядом с почтовой станцией возвышалась водонапорная башня из красного кирпича — поговаривали, что ее строительство обошлось ему не Меньше двухсот пятидесяти тысяч ассигнациями…

Но главное его детище находилось в полутора верстах от города, где расположен был Покровский мужской монастырь. Одинокие путники еще издали замечали золотой купол стройной пятиярусной колокольни над белокаменной оградой. Средства на возведение колокольни опять же были отпущены Степаном Афанасьевичем. Это составляло предмет его особой гордости. Надо было видеть, как по воскресеньям и по большим праздникам семейство Назаровых погружается в легкую английскую рессорную коляску, запряженную двумя чалыми орловскими рысаками, и лихо мчится к обедне!

Маленький Никита очень любил такие дни. И не из-за того, что можно было прокатиться в коляске. И не из-за самой обедни, хотя его весьма впечатляла глубина и величественность православной литургии. Самое интересное для Никиты начиналось потом, после праздничной трапезы, когда родители со старшими братьями и сестрами удалялись для духовной беседы в настоятельские покои к игумену Иллариону, с которым Степан Афанасьевич был на короткой ноге. Никиту за малостию лет отпускали побегать по монастырю. За время частых посещений Никита успел облазить и разведать все закоулки старой, основанной чуть ли не при Иоанне Грозном, обители. Ему нравилось гулять по пустынным коридорам братского корпуса, бродить среди полок со старинными фолиантами в монастырской библиотеке, забираться на пыльные чердаки, где всегда можно было обнаружить что-нибудь интересное — кусочки смальты, оставшиеся от мозаик главного собора, латунные цепочки от лампад, медные шишечки, которые можно было отвинтить от старых, сваленных в углу паникадил.

Было в монастыре еще одно разведанное Никитой место, о наличии которого многие суровые и погруженные в себя чернецы даже и не подозревали. В самом углу ограды, за небольшой и малоиспользуемой церковкой, Никита знал одну неприметную дверь в глубокой нише между башенкой и стеной церковки. Конечно, она была заперта на большой, изъеденный ржавчиной замок, но внизу, между порогом и дверью, имелась щель примерно в треть аршина. Для гибкого и худого Никиты не составляло труда пролезть в нее. Дверь вела в узкую и длинную комнату. Никита обследовал ее при колеблющемся свете принесенной тайком от родителей восковой свечи. В сущности, здесь ничего интересного не было: сломанные грабли, лопаты с отбитыми черенками, ржавые железные кольца от бочек — словом, все то, что обычно сваливается за ненадобностию в сараях. Справа и слева в комнате имелись окованные железом и наглухо запертые двери, очевидно, ведущие в какие-то ходы монастырских покоев. Как Никита сокрушался, что не может проникнуть за них! Тем более что однажды под одной из дверей он нашел небольшой кусочек старинной кольчуги. Кольца настолько проржавели, что накрепко соединились между собой, и при попытке их разъединить раскрошились у него в руках. Но это была самая настоящая кольчуга! Никита сидел под дверью и представлял, что, может быть, за нею находится склад оружия и доспехов русских витязей, мечи и пики, кольчуги и шлемы, а то и сундуки, полные драгоценностей… Впрочем, как-то раз ему удалось обнаружить достаточно ценную находку. Это была засыпанная землей и пылью бронзовая иконка некоего святого в латах и с мечом в руках. По углам образка были вставлены четыре крупные жемчужины. Никита еще не умел читать, и надпись с именем святого рядом с нимбом несколько лет оставалась для него загадкой. Когда он пошел в гимназию, ему удалось кое-как разобрать стертые буковки над ликом святого в латах. Им оказался Иоанн Воин…

В гимназии Никита учился неважно, больше любил гулять в компании окрестных ребятишек по окраинам, купаться в речке, запускать змеев и гонять голубей, чем сидеть в душных классах на уроках древнегреческого или геометрии. При всяком удобном случае он сбегал из гимназии. Учителя смотрели на это сквозь пальцы, ведь Степан Афанасьевич пожертвовал в прошлом году крупную сумму на нужды городского просвещения.

Однако, со временем все тайное становится явным, и отец, узнав о том, что Никита отлынивает от занятий, устроил ему такую выволочку, что он стал впредь остерегаться подобных проделок. Однако был один предмет, уроки которого Никита посещал исправно и безо всякой лени. Им была история. Ничто так не будоражило воображение юного купеческого отпрыска, как рассказы о героях былых времен, о великих воинах и полководцах, о путешественниках, открывающих острова и целые континенты, где золото и алмазы валялись прямо под ногами диких аборигенов.

Со временем маленький провинциальный городок стал тяготить Никиту. Душа его требовала простора, ему хотелось путешествовать, переживать приключения… А за окном, у обшарпанного забора напротив, гуляли куры и утки, на углу мирно спал толстый городовой, а в воздухе не пахло не только опасными приключениями, но и мало-мальски значительными событиями.