Любовь и зависимость - [11]

7. Аддикция к ежедневным наркотикам. Аддикция возникает не только к сильным депрессантам типа героина, алкоголя и барбитуратов, но и к мягким седативным и обезболивающим - таким, как транквилизаторы и аспирин. Это также случается и с широко применяемыми стимуляторами типа сигарет (никотин) и кофе, чая и колы (кофеин). Представьте того, кто начинает с выкуривания нескольких сигарет в день и вырабатывает стабильную ежедневную привычку потреблять одну, две или три пачки; или любителя кофе, который в конце концов начинает нуждаться в пяти чашках с утра для начала, и еще нескольких в течение дня, чтобы чувствовать себя нормально. Подумайте, как некомфортно чувствует себя такой человек, когда в доме нет сигарет или кофе, и как далеко он (или она) готов пойти, чтобы достать их. Если заядлый курильщик не может получить сигарету или пытается бросить курить, он может демонстрировать все симптомы отмены - нервную дрожь, беспокойство, суетливость, неконтролируемую неугомонность и т.д. В отчете общества потребителей "Легальные и нелегальные наркотики" Эдвард Бречер утверждает, что нет существенной разницы между привычками к героину и никотину. Он пишет о лишенной сигарет послевоенной Германии, где приличные граждане попрошайничали, крали, занимались проституцией и распродавали драгоценности — все ради того, чтобы раздобыть табака. Ближе к дому, Джозеф Элсоп посвящает серию газетных статей проблемам, которые многие бывшие курильщики имеют с концентрацией на своей работе после того, как бросят курить — те же трудности, с которыми традиционно имеют дело программы лечения от героиновой зависимости. Элсоп пишет, что первая из этих статей вызвала массу писем от читателей со словами "Слава Богу, что вы написали о том, что невозможно работать. Мы говорили докторам об этом множество раз, а они не верят".

Социальные и культурные различия в эффектах наркотико в

Если многие наркотики могут вызвать аддикцию, и если не все приобретают аддикцию к определенному наркотику, значит, не может быть единственного психологического механизма, объясняющего аддикцию. Нужно учитывать что-то еще для объяснения разнообразия реакций людей на то, что различные вещества вводятся в их тело. Признаки, которые можно считать индикаторами аддикции — синдром отмены и толерантность — подвержены множеству ситуационных и персональных различий. Способ, которым люди реагируют на наркотик, зависит от того, что они в нем видят — каковы их ожидания — это называется их "направленностью" (set), и от влияния их окружения. Направленность и окружение, в свою очередь, формируются глубинными параметрами культурной и социальной структуры. Эксперимент Лазаньи с плацебо продемонстрировал, что реакция людей на вещество определяется в той же мере тем, что они думают о веществе, как и тем, что это в действительности. Важная работа, показавшая, как человеческие ожидания взаимодействуют с давлением социального окружения, была проведена Стенли Шехтером и Джеромом Сингером. Индивиды, получившие дозу адреналина, реагировали на него совершенно по-разному в зависимости от того, знали ли они заранее об эффекте стимулятора и могли ли его предвидеть, и оттого, какое настроение демонстрировал кто-то другой в той же ситуации, что испытуемый мог наблюдать. Когда они не были уверены, какое вещество им ввели, они пытались увидеть, как действуют другие, чтобы узнать, что им следует почувствовать (см. Приложение С). По большому счету, именно так наркотики определяются как вызывающие или не вызывающие зависимость. Люди моделируют свою реакцию на принятое вещество по образцу реакций других людей, как в своей социальной группе, так и в обществ в целом.

Поразительный пример такого социального научения приведен Ховардом Беккером (в его книге "Аутсайдеры") при описании инициации новичка-курильщика марихуаны в группе опытных курильщиков. Новичка учат, во-первых, тому, что иметь определенные ощущения означает быть на высоте (high), а затем тому, что эти ощущения приятны. Так же группы людей, совместно принимающих ЛСД в 1960-е, были часто известны как племена. Эти группы имели сильно отличающийся опыт при употреблении, и люди, присоединяющиеся к племени, быстро научались переживать то же самое (что бы это ни было), с чем встречались другие члены группы. В случае героина, Норман Зингер пишет в статье "ДжиАй и ОДжей во Вьетнаме" (Нью-Йорк таймс мэгезин, декабрь 1971), что каждое армейское подразделение развивало свои собственные специфические симптомы отмены. Симптомы имели тенденцию к унификации внутри одного подразделения, но очень сильно различались в разных. В "Наркотиках И публике" Зинберг и Джон Робертсон также замечают, что ломка всегда была мягче в центре по лечению аддикций Дэйтоп Виллидж, чем у тех же самых аддиктов в тюрьме. Разница была в том, что социальная атмосфера в Дэйтоп не позволяла появляться суровым симптомам отмены, поскольку их нельзя было использовать в качестве оправдания неисполнения своей работы.

Целые общества также дают специфические уроки о наркотиках в соответствии со своими установками по отношению к ним. Исторически, наркотики, которые в других культурах считались опасными, часто не являются теми же самыми, которые мы, в нашей культуре, рассматриваем в таком свете. В "Душе обезьяны", например, Эжен Марэ описывает разрушительные последствия нашего обычного курительного табака на бушменов и готтентотов в 19 веке в Южной Африке, которые были известными умеренными потребителями "дагги" (марихуаны). Опиум, который использовался