Любовь и верность - [75]

– Неужели? Тогда почему Оливер работает у твоей тети?

Мэри не хотела выдавать секретов Оливера.

– К несчастью, он поссорился со своим отцом, – ответила она.

– Готов биться об заклад, что я знаю, почему это произошло, – заявил Алек.

Мэри с недоумением посмотрела на него.

– Ты считаешь себя единственным мягкосердечным человеком на свете? Я подозреваю, что у моего лакея и у помощника твоей тети много общего, – вымолвил он.

– Ты это одобряешь?

Алек пожал плечами:

– Одному Богу известно, почему люди становятся такими, какие они есть. И не мне их судить – у меня своих проблем хватает. Пойдем! Я обещал тебе экскурсию по дому, так что давай тут все осматривать.

Мэри встала из-за стола.

– Тебе не нужно меня никуда водить, – сказала она. – Уверена, что ты очень устал.

– Может, я и устал, но ты ведь не откажешь мне в своей очаровательной компании, не так ли?

Вероятно, Алек не счел бы ее компанию столь же очаровательной, если бы узнал, что она читала дневник его покойной жены.

– Хорошо.

Алек взял ее за руку.

– Я покажу тебе, где поселил бы тебя, если бы мы остановились здесь. Боюсь, сторожка у ворот тебя разочарует – там царит полный упадок.

– Ты понимаешь, что разговариваешь с женщиной, которая выросла в магазине на перекрестке? Сторожка у ворот – это чудесно. Лишь совсем недавно мой брат купил дом, жилая часть которого не соседствует с бизнесом.

– Дела у него идут, да?

– Думаю, да. Он мне много не рассказывает.

– Но ты же наблюдательная молодая женщина, – заметил Алек. – Ты и так должна все знать.

Господи! Алек считает, что она по-прежнему трудится в магазине, а для тети Мим выполняет только временную работу. Надо сказать ему правду.

Но меньше всего Алеку нужна еще одна женщина, которая будет ему лгать. Отогнав от себя угрызения совести, Мэри стала отпускать уместные комментарии, пока он водил ее по дому. Продемонстрировав ей все свободные спальни, которые она уже видела, Алек повернул налево в конце коридора к другой лестнице.

Мэри оглядела лестничную площадку.

– А куда ведет противоположная лестница? – спросила она, зная ответ на свой вопрос.

– Та комната заперта, а ключа от нее у меня нет, – неопределенно ответил Алек.

Мэри забыла запереть комнату Эдит после того, как на нее набросился Беовульф. Если Алек пойдет туда позднее, то подумает, что закрыть комнату на замок забыл кто-то из рабочих, надеялась она. Поэтому Мэри спокойно последовала за Алеком по короткому лестничному пролету в другое крыло здания, в котором тоже располагались спальни.

– Вот, – сказал Алек, распахивая дверь, – это наша лучшая гостевая спальня.

Свежие обои в деревенском стиле прекрасно сочетались с темным деревом.

– Красиво, но без излишней роскоши.

– Ты это сказала из вежливости, но я вижу, что комната на тебя особого впечатления не произвела. Но еще лучше моя спальня, она за соседней дверью, – улыбнувшись, произнес Алек.

– О! – Мэри почувствовала, что ее лицо заливается краской.

Алек провел ее через смежную дверь в свою собственную спальню – типично мужское жилище, в котором стоял стойкий запах «Букета Бленхейма», и было много старых книг. Никто давно не заходил сюда, чтобы навести порядок. Стол у окна был завален газетами и книгами, а у кровати на тумбочке лежала неровная стопка книг.

– Маку со мной непросто – я не позволяю ему прибираться, – пояснил Алек. – Так что ему приходится довольствоваться только уходом за моим гардеробом.

– Ты жил в этой же комнате, когда был ребенком? – поинтересовалась Мэри.

– Да. И я вернулся сюда снова, когда отношения с Эдит стали невыносимыми. Она тоже переехала в другую комнату. Бог свидетель – этот дом настолько велик, что в нем хватит места дюжине несчастливых семейных пар. Тут есть и музыкальные салоны. Гостевая комната, в которой раньше жил мой брат Эван. Теперь он поселился в доме вдовы, расположенном в моем поместье.

Мэри представила, как двое мальчишек бегают по дому, хлопая дверьми, смеясь и все время проказничая.

– А твой второй брат? – спросила она.

– Ник? Мы никогда не разрешали ему приходить сюда из детской, так что он решил показать нам нос и развлекаться там, наверху. Он говорил, что там хороший свет для рисования. Но как только я женился, он уехал отсюда. Я беспокоюсь за него.

– Тебе надо уговорить его вернуться домой. Хотя бы в Лондон, – посоветовала Мэри.

– Думаешь, я не пытался сделать это?

– Ему нужен какой-то стимул. Предоставь это… агентству «Ивенсон эдженси». Тетя Мим придумает что-нибудь, что заставит его вернуться.

Алек рассмеялся:

– И чего это будет мне стоить?

– Ни единого пенни, – заверила его Мэри. – Я сделаю… Точнее, мы сделаем это в знак любезности. В конце концов ты же скоро окажешь мне любезность, не так ли?

– Не так уж скоро, – пробормотал Алек, подхватывая Мэри на руки. Мэри прекрасно видела стоящую рядом кровать и чувствовала нарастающий жар в теле Алека. От него пахло кожей, лошадью и по€том, что должно было бы отталкивать ее, но этого не произошло. Как губы человека могут быть одновременно мягкими и твердыми, дразнящими и уверенными? Мэри забыла о том, что обманула доверие Алека тем, что рылась в его вещах, забыла, что понедельник настанет только завтра. Она хотела его – без этих многочисленных слоев одежды и тайн между ними. Мэри встала на цыпочки, чтобы обвить шею Алека руками, и чувствовала, что ее колени подгибаются от каждого прикосновения его языка.