Любовь и вечность - [44]

В платяном шкафу висела только приготовленная для поездки домой ее симпатичная дорожная накидка и муслиновое платье, в котором она приехала в Нин.

Нирисса уже завязывала ленты шляпы, когда раздался стук в дверь и камердинер герцога, Бэмкс, вошел в сопровождении молодого лакея.

— Ваш сундук готов, мисс? — спросил он.

— Да, только стяните его ремнями, — попросила Нирисса.

— Его сиятельство уже внизу, мисс, ждет вас.

Бэнкс и лакей вынесли дорожный сундук из комнаты и пошли по коридору.

Нирисса быстро огляделась вокруг, чтобы убедиться, ничего ли она не забыла, затем побежала вниз по ступенькам лестницы навстречу поджидавшему ее Линчестеру так быстро, словно за спиной у нее выросли крылья.

Он также переоделся в дорожное платье, и сквозь открытые двери Нирисса увидела его дорожную карету, запряженную шестеркой лошадей, а также двух верховых для эскорта.

Никто не провожал их, и герцог, взяв Нириссу под руку, сошел с ней вниз по парадной лестнице и помог сесть в карету.

Карета тронулась, а девушке все еще с трудом верилось в происходящее, словно опять ей снился некий странный сон, способный вдруг обратиться в кошмар.

Но тут Нирисса почувствовала, как сжимают ее руку пальцы герцога, ощутила его близость подле себя и осознала, что теперь они были вместе и только вдвоем.

Лишь когда они проехали через большие кованые ворота, она вскрикнула и забормотала почти бессвязно:

— Ой… я же должна была… мне надо оставить… записку для папы… рассказать ему обо всем случившемся.

— Я позаботился обо всем, — успокоил ее Тэлбот. — Я оставил письмо не только для него, но и для Гарри.

— Вы все… продумали!..

— Я думал о тебе, — ответил герцог, — и о том, как сильно я люблю тебя.

Он обнял ее за плечи и прижал к себе.

Какое-то время они ехали молча, никто из них не начинал разговора.

Свободной рукой герцог развязал ленты шляпы Нириссы, снял ее и бросил на скамейку напротив.

Когда девушка положила голову ему на плечо, он сказал:

— Ты уверена, любимая моя, что не станешь сожалеть о своем решении отправиться со мной так поспешно? Осознаешь ни ты, что, если Пок умрет, тебе придется годами жить в изгнании, вдали от Англии, и эти годы покажутся тебе бесконечными.

— Для меня совсем не важно, где мы… до тех пор, пока я могу быть рядом с вами, — ответила ему Мирисса, — но я стану тревожиться… не покажется ли… вам… утомительным… только одно мое… общество…

Герцог не отвечал, он просто поцеловал ее, и они перестали нуждаться в словах.

Они достигли Дувра, когда солнце уже вставало над горизонтом.

Им пришлось проехать от Нина немногим больше двадцати миль, и превосходные лошади герцога добрались до побережья в рекордно короткое время.

Нирисса предполагала, что они направятся прямо в гавань, где, по словам герцога, уже стояла наготове его яхта.

— Капитан будет ждать вас? — спросила она.

— По правде говоря, я послал вперед посыльным грума, но в любом случае капитан всегда исполняет мое распоряжение держать яхту в постоянной готовности к отплытию. Как только мы окажемся на борту, мы сможем отплыть к берегам Франции, где будем в безопасности.

— Это… самое главное… — тихонько проговорила Нирисса.

— Но сначала нам надо еще кое о чем позаботиться, — заметил герцог. Прежде чем девушка успела спросить его, о чем же именно, лошади остановились, и в окно кареты она увидела небольшую часовню, стоявшую на краю гавани.

Она удивленно взглянула на герцога, и он пояснил:

— Здесь молятся рыбаки, отправляясь в море, здесь молятся об их благополучном возвращении жены моряков. Я думаю, любимая моя, ты согласишься — это подходящее место для нас, чтобы стать мужем и женой.

Минуту Нирисса смотрела на него недоверчиво, тут, неожиданно для нее, он открыл кожаный чемоданчик, который всю дорогу лежал на сиденье напротив, и достал из него венок из бриллиантов и жемчуга, тот самый, который она нашла в потайном ящике в покоях герцогини, а потом изящную вуаль из тончайшего кружева.

Очень нежно герцог прикрыл вуалью светлые волосы Нириссы, а сверху надел венок.

Когда кучер открыл дверь кареты, они спустились из нее и направились к часовне.

У входа в часовню, сквозь раскрытую дверь, Мирисса услышала плавные звуки органа.

Внутри часовни было бы совсем темно, если бы не свет шести свеч на алтаре, перед которым стоял священник в белом одеянии.

Мирисса посмотрела наверх, увидела, как с купола спускаются рыбацкие сети, и подумала, что они придают этому месту атмосферу таинственности.

Она согласна была с герцогом, который сказал, что в часовне царил дух святости и преданности; он приводил ее в трепет и был созвучен с ее собственной искренней верой.

Линчестер снял дорожную накидку с ее плеч и положил на ближайшую скамейку.

Когда они двинулись по проходу к алтарю, девушка почувствовала, что именно так он представлял себе свою невесту в церкви: в белом платье, кружевной вуали, спадающей вниз, с бриллиантами, сверкающими в венчающем голову венке.

И хотя часовня была пуста, Нириссе казалось, будто там находятся все, кто любил их с Тэлботом и не пожелал бы отказать им в благословении.

Нирисса не сомневалась, что и ее мать, и мать Тэлбота находились рядом.