Любовь и страсть Ангела - [30]

Он ничего не говорил ей, боясь испортить сюрприз, но он даже не задумывался о том, что Кате может не понравиться что-либо. Что её может не устроить такое действие в гостях у человека, которого она будет сегодня видеть в первый раз в жизни. Он был полностью охвачен идеей сделать Екатерину своей невестой, и ему даже в голову не приходило, что может быть по-другому.

— Опять эта его самоуверенность. Я так и вижу его мысли, в которых он считает, что дело уже сделано. — Покачал головой Габриэль, глядя на то, как Разиэль, собираясь к матери, кладёт во внутренний карман пиджака коробочку с кольцом.

— Да, ты прав, он слишком торопится, и он хочет всё сделать по правилам. Как ему кажется. Мне странно, почему это он не решился позвать ещё и родителей Екатерины, — удивилась Авиталь, обрывая лепестки с большого цветка тёмно-синего цвета.

— И сейчас ему тоже ничем нельзя будет помочь? — потерянно спросил Давид, увлечённый какими-то своими думами.

— Не сейчас, Дав, но сегодня по их меркам, мы им понадобимся. С тобой что-то произошло? — участливо спросила она у ангела.

Тот помотал головой.

— Не то, чтобы произошло. Просто мне порой кажется, что вся эта затея со спуском на землю была глупой, — грустно ответил он.

— Эх, Давид, — улыбнулась ему Авиталь, — Попробуй, скажи это Разиэлю, который считает, что он — самый счастливый человек на земле! Кстати, забегая вперёд, я хочу сказать тебе, что у тебя совсем скоро будет возможность сказать ему всё то, что ты захочешь.

Давид встрепенулся.

— Мы сможем, наконец, ему открыться? — осторожно спросил он.

— В некотором роде, да, — уклончиво ответила Авиталь, поднимаясь на ноги. — Потерпи и ты сам всё скоро узнаешь. И готовьтесь, мне понадобится ваша помощь.

К облегчению Разиэля, матерью Олега была милая и добрая женщина, которая души не чаяла в сыне. Он даже был рад, что ей не пришлось горевать о смерти сына, если бы случилось так, что кто-то из предложенных ему кандидатур умер бы раньше Олега. На известие о том, что Олег приведёт в дом девушку для знакомства, Софья Николаевна отреагировала с таким восторгом и так долго готовилась к этому вечеру, что за идеальность ужина Разиэль не беспокоился.

— Мама, это тебе, — Разиэль протянул женщине корзину цветов, и та потрясённо ахнула. Очевидно, предыдущий хозяин тела не видел необходимости радовать мать абсолютно обычными вещами. Разиэлю было легко называть эту женщину матерью, во-первых, потому что им предстояло общение на протяжении ещё долгих лет земной жизни, во-вторых, потому что эта женщина была очень светлой.

— Познакомься, это Екатерина. Катенька, это моя мама, Софья Николаевна.

К удивлению Кати, мама Олега крепко прижала её к себе, расцеловала в обе щеки и даже назвала доченькой.

— Мам, я покажу Кате мою комнату, её очень интересовали мои детские фотографии, а ты пока отдохни. Мы скоро будем.

— Конечно, конечно, — Софья Николаевна подхватила корзину с цветами и понесла их в сторону большой гостиной, где всё уже было готово для ужина, а Катя и Разиэль прошли в его комнату.

Как это обычно бывает, когда дети вырастают, но родителям не хочется признавать этот факт, они оставляют в комнатах своих отпрысков всё так, как это и было, когда сыновья или дочери занимали «детскую». Комнату Олега было невозможно назвать детской. Боксёрская груша в углу, на стенах плакаты с полуголыми девицами, из игрушек только коллекция дорогих моделек машин в серванте.

— Ты долго жил с родителями? — Катя подошла к серванту и вынула оттуда фотографию Олега, стоящего в обнимку с матерью и удивительно похожим на него мужчиной постарше, очевидно, отцом.

— Я не помню ничего, моя родная. Но ты можешь расспросить обо всём у мамы. Кстати, как она тебе? — задал Разиэль наиболее интересующий его вопрос, подходя к Кате со спины и прижимая её к себе.

— О! Она чудесная, — искренне воскликнула Катя, листая фотоальбом, — Боже! Какой ты тут милый!

Разиэль заглянул через плечо Кате и всмотрелся в детскую фотографию Олега. Малыш, лет трёх с упоением дул на множество свечей, которыми был уставлен весь торт.

— Мда, судя по свечкам мне тут лет пятьдесят, — усмехнулся он.

Катя рассмеялась.

— Да ладно тебе, ты был очень милым и славным малышом.

— А сейчас я уже не милый и не славный? — промурлыкал Разиэль на ушко Кате.

— Нет, сейчас ты просто пользуешься тем, что знаешь, как на меня действует твой голос. А это совсем не мило и не славно, — хихикнула Катя.

— Тогда разрешаю забрать этот альбом с собой, и ты ещё насмотришься на меня дома. А сейчас я очень сильно хочу тебя поцеловать.

Ужин проходил в тихой и уютной атмосфере. Катя быстро расслабилась, поняв, что самая трудная часть знакомства позади, и никто здесь её не съест за то, что она покусилась на свободу единственного сына, и теперь просто с удовольствием и неподдельным интересом слушала, как Софья Николаевна рассказывает о детстве и юношестве Олега. Разиэля эти истории мало волновали. Ему было хорошо здесь и сейчас, так какая разница, что было там, в далёком прошлом, которое происходило даже не с ним, а с хозяином его тела? Он любовался Катей, попивая сок, а девушка иногда бросала на него быстрые взгляды, одаривала лёгкой улыбкой и снова поворачивалась к его матери. Разиэлю казалось, что он должен ловить эти моменты, впитывать их всем своим существом, наслаждаться тем, что Катя рядом. Он говорил себе, что это чисто человеческое чувство, — безотчётный страх потерять то, что кажется твоим, но что всё равно так или иначе, если вдруг что-то случится, ты удержать не сможешь. Разиэль знал, что даже если получится так, что Катя уйдёт из его жизни, он будет помнить каждую чёрточку её образа, каждый её жест и каждое её слово. Что станет с ним тогда, он даже думать не мог, слишком ужасающее состояние ему представлялось. Но он, размышляя об этом, понимал тех людей, которые не могут жить дальше, потеряв близких. Однако, сейчас всё было просто замечательно. Катя была рядом с ним, и волноваться о том, что могло или не могло произойти, не стоило. Он откашлялся, готовясь сделать то, ради чего и затевал весь этот вечер и обе женщины, как по команде, повернулись к нему.